Они добрались до места. Сильвестр остановил автомобиль, заглушил мотор, молча вышел на улицу. Не смотря на дикий холод снаружи и бурную метель, мужчина накинул на голову только тяжелый капюшон своего толстого пуховика.
Людмила в зеркале заднего вида увидела, как Сильвестр достаёт лопату из багажника Range Rover-а. Гольшанский проворно и быстро выкопал довольно глубокую яму, и жестом пригласил Людмилу выйти.
Прежде, чем выбраться из автомобиля Елизарова застегнула все, что только можно было застегнуть на своей куртке, одела шапку, натянула капюшон и подняла шарф чуть ли не до переносицы. Сильвестр открыл ей дверцу, помог вынести тело далматинца.
Они встали перед вырытой ямой. Людмила с содроганием глядела во мрак, что сгустился и замер на её дне.
— Сама, или я? — коротко и сухо спросил Гольшанский.
— Я сама. — пустым тихим голосом ответила девушка, и прижала к себе тяжелое тело пса. Она осторожно слезла вниз, и там опустилась на колени. Гольшанский молча наблюдал за ней.
Девушка со скорбью погладила закутанное в одело тело, и прошептала:
— Я всегда буду любить тебя, Мартин. Надеюсь, моя любовь будет греть тебя в твоем собачьем рае.
Она снова плакала. Теплые слезы бессильной печали обильно стекали по щекам, и с соленым привкусом оседали на губах. Вместе со слезами уходила боль и горечь. Но оставалась пустота, печаль и удручающая грусть.
Девушка поднялась. Сильвестр помог ей выбраться из ямы, и начал засыпать разрытую землю, вперемешку со снегом.
Людмила стояла рядом и уныло наблюдала. Что за паршивый, мерзкий день выдался сегодня? Со скорбной флегматичностью во взгляде девушка наблюдала, как с каждым броском лопаты земля и снег покрывают сверток в цветном одеяле.
Это, кстати было не простое одеяло. Людмила закутала питомца в одеяльце, на котором тот спал, и которое обожал с детства. Так было правильно.
Сильвестр вдруг перестал закапывать собачью могилу. Уткнув лопату в заснеженную почву, он опёрся на древко, и тяжело глубоко вздохнул. Чуть задрал голову, и со странным любопытством оглядел окружающий их темный лес. Засыпанные снегом высокие деревья, казались чем-то единым, монолитным, гигантским и могущественным.
— С тобой всё в порядке? — поинтересовалась Людмила.
Сильвестр опустил взгляд, посмотрел на неё.
— Да… — кивнул он.
Девушка заметила в его обычно равнодушном, лишенном выразительности взгляде нечто странное. Нечто не знакомое. Какое-то едва уловимое выражение ехидности.
