Разумеется, она терпела её. Это было слишком очевидно. Елизавета терпела любовницу и гражданскую жену сына, ради любви к нему.
И сейчас её переполняло яростное негодование. Она чувствовала себя обманутой.
— А теперь, — продолжила Елизавета, — вы заявляетесь сюда, и говорите, что кто-то так одержим этой подстилкой, что готов убивать всякого, кто попытается помочь Сильвестру? Меня он тоже может убить? А моего внука? Или моих правнучек?
В её глазах блеснули дрожащие блики слёз. А голос срывался на хрипловатый шепот.
— Я думаю, — ответил Стас, — если бы он мог, то давно уже сделал бы это.
Елизавета в ответ понимающе, криво усмехнулась.
— Мне нужно знать, — продолжил Стас, — не было ли у Людмилы… любовников?
Елизавета в ответ нервно хохотнула, и безмолвно всплеснула руками.
— Да конечно были! Я вас прошу! Не удивлюсь, если эта потаскуха групповыми оргиями увлекалась!
— Вы не против, если я осмотрю комнату, где жила Людмила? — спросил Стас.
Елизавета развела руками.
— Если это хоть как-то поможет Сильвестру…
Корнилов кивнул.
— Благодарю.
Спальня Людмилы Елизаровой полностью соответствовала стилю всего интерьера. Такая же просторная, светлая, и уютная.
Стас неторопливо прошелся по бежевому напольному покрытию. Взгляд его скользил по футуристическим черно-белым фотокартинам и полкам с декоративными шкатулками. Корнилов оглядел широкую кровать с мягкой спинкой и пухлыми миниатюрными подушками бело-голубого цвета. Затем взглянул на синий письменный стол, белый монитор макинтоша, книжные полки рядом, и огромный шкаф для одежды, с модным декором на дверцах. Ничего не обычного. Тихая, добрая и располагающая обстановка.
Стас сам ещё не знал, что ищет. Это должно быть что-то, что подтверждает или опровергает его версию. Что-то, что могло бы связывать Людмилу с любовником, если он у неё был. У неё обязательно должно быть что-то от человека, который готов убивать из любви к ней. Обязательно… Подарок, украшение, фотография, или… Тут взгляд Стаса зацепился за лежавший рядом с книгами пустой конверт без марок.
— «Письмо, — подумал Корнилов. — Точно… Такая форма выражения чувств, как нельзя лучше подходила для мужчины, одержимого недоступной ему женщиной».
А то, что Елизарова не отвечала своему страстному поклоннику взаимностью было очевидно. Именно безответная любовь добавляла злости, ярости, и сокрушительной ненависти неизвестному убийце, когда он сжигал и наслаждался болью своих жертв. К сожалению такие уж свойства у этого светлого и теплого чувства. Либо оно порождает в ответ взаимность, либо, в лучшем случае, безразличие.
