— Ты смотрел новости, Сильвестр?
Гольшанский чуть поджал губы. Он подозревал, что заявление его сына заденет Аккорда. Именно поэтому поступок Ореста так разгневал его. Леона Корфа, по прозвищу Аккорд можно было обвинить во многих грехах. В убийствах, шантаже, финансовых спекуляциях, контрабанде и прочих преступных действиях. Но чего за главой одной из крупнейших мафиозных группировок не водилось никогда так это подлости и низости. Леону Корфу совсем не чужды были законы чести и совести. Конечно, и на то, и на другое у него были очень своеобразные взгляды, но уж точно Аккорд никогда бы не стал опускаться до того, чтобы подставить и обвинить в преступлении неугодного человека. Леон Корф расправляется с соперниками собственными силами, а не спускает на них продажных полицейских, судей или прокуроров. Кто угодно, только не Леон Корф.
— Я видел выступление Ореста, если ты о нём, — проговорил Сильвестр вынужденно. — И готов принести тебе извинения. Прости. Он ещё мальчишка. Сам понимаешь, молодость, горячность, ярость.
— Да, всё так, — кивнул Аккорд. — И потому, я предлагаю тебе сделку. Ты уступаешь часть акций твоего банка, я не трогаю ни твоего сына, ни твою семью.
Гольшанский двумя широкими шагами подошел к столу начальника. Аккорд замер, вскинул брови.
Сильвестр, прожигая его взглядом, чуть наклонился вперёд, и тихо прорычал:
— Нет.
— Я в тебе не сомневался, — покачал головой Аккорд. — Но и ты во мне не сомневайся.
Последние слова прозвучали с выразительным намеком.
— Кстати, мне просто любопытно, — Аккорд кивнул на раскрытую папку. — Это правда сделал ты? А?
— Не твоё дело, — прорычал в ответ Сильвестр. — Ты всё сказал? Есть ещё предложения?
— Боюсь, что нет, — холодно и спокойно ответил Аккорд. — Боюсь наша встреча себя исчерпала.
— Согласен, — процедил Сильвестр.
ЕЛИЗАВЕТА ГОЛЬШАНСКАЯ
Четверг, 14 января
Отливающая тусклыми бликами дверь резво открылась, и в конференц-зал вошли четверо мужчин почти в одинаковых деловых костюмах. Даже внешне они были похожи. Темноволосые, с южно-европейской внешностью и чуть смугловатой кожей.
— Добрый вечер, — одарив мужчин скупой улыбкой, произнесла Елизавета Гольшанская.
Постаревшая, но не утратившая аристократичную стать и грацию женщина взглядом указала на пустующие за длинным столом стулья.
— Прошу, господа.
— Добрый вечер, госпожа Гольшанская, — поздоровался один из мужчин.
Он выглядел самым уверенным из них. И часы на его левой руке так же были дороже, чем у остальных. Наверняка и ездит он на более дорогой машине. Поэтому Елизавета Гольшанская сосредоточила свой взгляд на нём.
