— Козлина! — громче звучали женские голоса.
— Деревню свои податями умучил, ободрал, как охотник белку! Но деньги оные не в казну Бомона, но на свои потребы пустил. Чем сделал жителей деревни своей неисправными в платежах налогов. Многие из той деревни побежали, а иные до сумы умучены бысть!
Толпа взревела:
— Что-то не так!
— Деньги взад!
— И черенком протолкнуть! — крикнул пацаненок с невидимой в темноте крыши.
Толпа засмеялась. Но нехорошо, не по-доброму.
— И главное, задумал колдовством извести благородного рыцаря!
Услышав о рыцаре, Зафира потянулась вперед. Глашатай же продолжил:
— Продав странствующему рыцарю изюм, злокозненно выковырянный из булки…
— Из одной? — звонко крикнул давешний пацан.
— Деревня бедная, — басом ответили из толпы, — двух не набралось.
— А зачем рыцарю-то изюм? — вполголоса удивилась над ухом Константа.
Глашатай выдохнул:
— Наконец, храбростью и умом рыцаря чароплет изловлен бысть. Поглядите все на храброго защитника!
Из темноты навеса к краю помоста вышел рыцарь. Зафира чуть не на плечи Юрию влезла; судя по ахам, не она одна это пыталась проделать.
— Какой высокий!
Юрий, внезапно ощутив укол ревности, буркнул:
— На помост поставь — и пони выйдут в кони!
Но Зафира пропустила шпильку мимо ушей. Юрий посмотрел на храбреца.
Храбрец был не то, чтобы очень силен или широк в плечах — многие стражники перед помостом превосходили его и в том, и в другом. Ни сверкающих доспехов, ни яркого плюмажа, ни даже длинного меча Юрий не увидел. Разочарован был не он один: Зафира с обиженной миной перестала тянуться к помосту. Константа фыркнула, не снизойдя до ругани. Дьявол подумал, что это, скорее к Зафире, чем к рыцарю. Потому что, несмотря на скромную стеганую одежду, приличную скорее каменотесу, подвиг был неоспорим.
— Из скромности, приличествующей благородному, храбрый защитник пожелал сохранить тайну имени! — прокричал глашатай и снова подул в рог. Рыцарь отступил в тень; на край помоста вышел поднявшийся из кресла священник. Простер над бликующей плешью деревянный знак в форме буквы “т” и возгласил:
— Бог да простит тебя, несчастного.
— Ибо мы не простим! — заорали в толпе.
Священник согласно кивнул на это и вернулся в кресло. Юрию даже понравилась краткость обряда. Тут осужденного повернули лицом к толпе. Встретившись с чароплетом глазами, Юрий как-то внезапно совершенно перестал жалеть Жабовара.
— Кланяйся! — велел коннетабль. Лисан бросил ненавидящий взгляд и не шелохнулся.
