— Он старостой был в Дроздах. Ну — слобода к полночи недалече. И такой был днем тихонький весь, услужливый да вежливый — ну никак не заподозришь худого! А ночью-то как пойдет на яйцах ворожить!
Зафира ойкнула.
— Не на тех, госпожа, — ухмыльнулся рассказчик, — на куриных.
Баронская дочь прикрылась накидкой. Горожанин продолжил:
— И ворожил он в сон, в чох, в птичий грай и свинячий насморк. Да нашла коса на камень: захотел извести благородного рыцаря… Да не здешнего, с юга откуда-то. Не подобрал, стало быть, к рыцарю ключик. То ли рыцарь свежим взглядом заметил — то ли ума не имел, не к чему было ключик подбирать — а сразу в драку. Ну, рыцари — они ж такие!
Зафира слушала повесть, как натуральный роман из папиной библиотеки: возведя очи горе, сложив руки на высокой груди, и покрываясь волнами румянца. Константа даже незаметно толкнула ее в бок.
— Спасибо, добрый человек, за рассказ. Поехали! Вечером посмотрим, — опамятовалась Зафира.
— В точку, госпожа! Вечером посмотрите, как блудодея казнят лютой смертью.
Только отъехав за мост, Юрий перестал хлопать глазами, выровнял дыхание и хрипло спросил:
— Так вы пойдете смотреть на это?
Девушки с искренним недоумением переглянулись:
— Ты же Дьявол! Ты же его душу забрать должен!
Юрий схватился за эту ниточку:
— Но никто не должен видеть, как я забираю душу.
— А мы не будем смотреть, как ты душу заберешь — мы будем смотреть, как он жарится. Ишь чего удумал, сученыш! На куриных яйцах ворожить!
В гостинице Юрий прямо кожей ощутил, как зауважали его слуги и сам хозяин. С тележкой, с пони — не нищеброды какие-то. А что пони маленькие, так это от бережливости. Не зря же сказано: “жрет, как конь”.
Коней — только маленьких — отдали распрягать слугам. Зафиру от белого едва отцепили. Припасы грузчики перетаскали в погреба под замок; ключ выдали Юрию. Пока мужчина занимался серьезным делом, девушки сосредоточенно готовились к вечернему зрелищу. Снова надели все самое лучшее — только на этот раз все же прикрылись накидками. Баронская дочь нацепила ту самую тяжелую пряжку с сапфирами. Глядя на это, и Константа украсилась диадемой.
— Неприлично камеристке одеваться краше госпожи, — надула губы Зафира.
Константа повернулась от зеркала. Оглядела комнату и спокойно, веско сказала:
— А где же тут госпожа? Вы же беглянка теперь. И не платите мне уже третью неделю.
Зафира дернулась было возмутиться — но тут же и увяла. Уйдет Константа — и что тогда баронской дочери останется? Дьявол этот, который цветочка не подарил? И слов правильных не говорил. А замуж и вовсе не звал. Так что на Врага рода людского никакой надежды нет. И вредная Константа — единственное родное лицо. Не говоря уж о том, что камеристка от обиде может и батюшке донести. Так что лучше держать ее в союзниках, а на диадему глаза закрыть. Все равно пряжка дороже стоит!
