Ее лицо едва смягчилось. К моему внутреннему удивлению, она подошла к одному из табуретов и села.
— Ты все еще любишь ее, не так ли?
Мой рот скривился.
— Даже не в глубине души. Обещаю.
— Я не верю тебе, — сказала она мягко. — Ты говоришь, что в уголке твоего разума не осталось места, где вы все ещё вместе? Где ты не можешь так просто забыть все? Ты не можешь притворяться, что этого никогда не было.
Впервые после ухода Дарьи, я почувствовал своеобразную острую боль в груди.
— Нет, — сказал я отрывисто и слишком быстро. — С ней покончено.
— Я не про это спросила, — она подняла голову. — Есть решение, принятое по отношению к человеку, а есть чувства, которые ты к нему ощущаешь.
— Спасибо, доктор Джанг[27], — я неосознанно отходил от нее, направляясь к холодильнику в поисках чувства комфорта, потерянного давным-давно. Там не было ничего, кроме полупустой пачки мюслей и миндального молока. С тех пор, как я стал жить один, я совершенно потерял способность нормально питаться. Единственным вариантом для меня было покупать цельнозерновые хлопья и вегетарианский заменитель молока, иначе, я бы мог снимать собственное шоу для канала TLC.
— В этом даже нет смысла, — сказала она. — Ты когда-нибудь изучал психологию?
— Нет, — я смотрел на мюсли так, словно они меня предали. — Хочешь заказать пиццу?
Момент тишины.
— Что? — спросила она едва сдерживая смешок.
— Ничего, — я повернулся к ней лицом. — Если не хочешь, тогда хорошо. Как я уже сказал: никакого давления.
— Никогда не говори никогда, — Дженна ухмыльнулась. — Я всегда согласна на пиццу.
— Я говорю не о пицце, — с тихим звуком разочарования я провел руками по волосам. — Забудем про пиццу. Другое предложение еще в силе, по крайней мере, пока ты не перережешь мне горло.
— Я бы никогда этого не сделала, — сказала она с искрой в глазах. — Ты этого не стоишь.
— Хорошо.
— Но я не знаю, почему ты списываешь со счетов пиццу. Думаю, эта беседа продолжилась бы намного лучше с сыром и пепперони.
Перед глазами сразу же встало воспоминание. У нас с Дарьей первое свидание, мы смотрим «Таинственный театр»[28] и едим пиццу из «Домино»[29] на тонком тесте с сыром и пепперони.
Тогда я был другим человеком. Все казалось таким важным, каждый момент был наполнен своеобразной непреодолимой страстью, о которой многие люди смогут лишь читать. Мы были добровольно поглощены нашей болезненной любовью, и кто бы ни говорил нам, что стоит немного, всего лишь немного нажать на тормоза — что же, они просто не понимали.
