— Я и правда тебе звонил? — осторожно спросил он, внимательно следя за гостьей.
Она обернулась к нему сразу, как он заговорил, посмотрела на него с упреком и грустно выдохнула.
— Что с тобой, Хью?
— Я не понимаю о чем ты?
— Ты дозвонился до меня глубокой ночью. Кричал как умалишенный, что тебе во чтобы то ни стало требуется ситлитурат и DEX. Грозился в случае отказа ворваться в лабораторию в ту же ночь и вынести самостоятельно все, что тебе нужно.
— Я не помню.
— Господи.
Она положила пакетик с препаратами на подоконник и в отчаянии потерла лицо руками.
— Наверное, я поступила правильно, что согласилась на все это, иначе бы ты натворил делов.
— Как тебе это удалось? — вдруг громко спросил Хью и стал приближаться к женщине. — Все вещества и ингредиенты выдаются исключительно под роспись и не подлежат выносу из лаборатории без соответствующего протокола об утилизации. Ты что-то недоговариваешь.
В комнату вбежала собака. Мастиф прильнул к ногам хозяина и жалобно завыл.
— Ты помнишь какой сегодня день и число, Хью?
— Вторник, — уверенно заявил док, но вот с числом возникли проблемы. — А что такое?
— Суббота, Хью. Сегодня суббота. Тебя не видели три дня. Психотерапевт заявил, что ты пропустил все оговоренные на этой недели встречи и поэтому он не может подписать тебе разрешение на восстановление в членстве Научной Коллегии Беларуси. Если ты до сих пор не понимаешь, что все это значит, то я тебе объясню — это последний гвоздь в гроб твоей научной работы. Все. Конец. Ты больше не сможешь подать апелляцию.
Хью сел на ближайшее кресло и молча опустил глаза.
— Но ведь вторник, — протестовал он. — Сегодня чертов вторник.
Лена подошла к нему чуть ближе.
— С тобой творится что-то неладное, Хью. Ты… стал каким-то другим. Посмотри на себя в зеркало: лицо, кожа, глаза, все бледное, лишенное жизни. Тебе плохо. Может недомогание и стоит вызвать скорую?
— Нет, не надо.
Доктор резко вскочил на ноги, обошел лежавшего посередине комнаты мастифа и схватился за бумажный календарь, судорожно перелистывая помятые странички, ища ту самую запись, которую он оставил на за две недели до этого, но все тщетно. Листы с хрустом вырывались из плотного блокнота и мертвыми птицами падали к его ногам. Когда нервы сдали, он выдрал остатки и бросил их вверх; словно конфетти маленькие листочки куполом накрыли все вокруг. Следом компьютер. Старое устройство все еще работало несмотря на утро. Горячий системный блок пыхтел от слоя пыли, кулер натужено попискивал, все еще подавая признаки жизни. Несколько секунд он вглядывался в цифры в электронном табло и просто не верил своим глазам.
