.
С точки зрения эволюции наше отвращение к жестким, зазубренным краям и острым углам не лишено смысла. Подобные формы могут символизировать зубы, когти или другую опасность; мы приспособились отшатываться от них и стремиться к более мягким поверхностям. Свидетельства того, что выбор этих форм может выходить далеко за рамки обычных предпочтений и относится к более сложным типам поведения вроде социального конформизма и коллективного группового поведения, согласуются с современной теорией воплощенного познания, согласно которой такие факторы, как температура и яркость, оказывают влияние на наше мнение о человеческих взаимоотношениях и нашу склонность к просоциальному и нравственному поведению.
Помимо геометрической формы, шума, сенсорной перегруженности и наличия угрозы есть еще один фактор, имеющий существенное значение как потенциальный источник тревоги в современной застроенной среде. Речь идет о межличностных отношениях. Проще говоря, современная городская жизнь требует, чтобы мы жили в непосредственной близости с незнакомыми людьми. Если обратить внимание на то, как мы эволюционировали, то станет понятно, что такое положение дел для нас абсолютно неестественно. Наше биологическое наследие и стиль жизни, к которому приспособилась наша психика, предполагали проживание в маленьких группах, по большей части в окружении родственников, или в сообществах в количестве не больше ста человек, чьи внешность, характеры и привычки были нам хорошо известны. Хижины, которые наши древние прародители строили для себя, скорее служили элементарным жильем, где можно было хранить свое имущество, а не местом, где можно было спрятаться от чужих глаз. Переход от жизни на виду у родственников к жизни в городе, с его тесными кварталами, переполненными незнакомыми нам людьми, оказался слишком резким. И в самом деле, возможно, именно жизнь на глазах у тех, кто нам незнаком, ответственна за большинство социальных стрессов, выявленных группой под руководством Майера-Линденберга. До того как мы стали жить среди чужих нам людей, понятия доверия и приватности интерпретировались совсем не так, как сегодня, а может, даже почти не были нужны. Земледельцы, проживавшие небольшими группами под постоянным присмотром друг друга, имели намного меньше прав на уединение, и, скорее всего, сама идея личной жизни отдельно от жизни других членов сообщества была им относительно незнакома. Именно поэтому доверие – когда мы знаем другого человека достаточно хорошо, чтобы можно было полагаться на то, что он будет вести себя предсказуемо, – значило для них намного меньше, чем для современных людей, которые большую часть своей жизни живут в прямом и переносном смысле в четырех стенах.
