– Чушь. У нас на одежду журналиста попросту закрывают глаза.
– Это Зацепин пока закрывает глаза на твой потрепанный вид. Надеется, наверное, что сама додумаешься, что пора уже и за ум браться. Ты же не ходила так на свою прежнюю работу.
– Журналисту лучше не привлекать к себе особого внимания. Иначе он ничего не добьется от своего собеседника.
– И все же белая блуза и классические брюки на тебе смотрелись бы гораздо аккуратнее и эффектнее, чем майка и рваные джинсы. А еще я считаю, что любой журналист обязан иметь в своем гардеробе одежду разного назначения: коктейльное платье, классический костюм, нарядные туфли. Мало ли с кем ему придется вести беседу. Это как твои рабочие принадлежности вроде блокнота, ручки, диктофона или фотоаппа- рата.
– А я считаю, что привлекать внимание гардеробом к своей особе позволительно лишь избранным и только по особым случаям. Но уж никак не рядовому репортеру, коим я и являюсь. И закончим на этом нашу дискуссию. К тому же у меня к тебе очень серьезный вопрос. У нас есть деньги? Я имею в виду, на счетах в банках?
– Не знаю. Нужно посмотреть в документах отца. Я трачу со своей пластиковой карты, которую еще он мне пополнил. Пока хватает. Но лучше заранее проверить, чем мы с тобой обладаем. Я даже к нотариусу не ходила. Сил нет говорить с ним о гибели отца. А на твоей карте деньги есть?
– Пока есть, но уже заканчиваются.
Мать накрыла на стол и села напротив. Пока ели, молчали. Разлив по чашкам чай, мать помялась, но все же спросила:
– Асенька, а ты не хочешь сходить в театр?.. Зацепин нас с тобой приглашает. Может, согласимся, развеемся?
– Разве театральный сезон уже начался? Да и повода развлекаться у нас пока нет. К тому же он приглашает тебя, а не нас. Я же как довесок. Буду только мешать. Поэтому мне лучше посидеть дома. А ты иди, веселись.
– Зачем ты так? Ты же знаешь, что, кроме отца, мне никто не нужен. Ни был, ни есть, ни будет.
– Откуда мне знать? Чужая душа – потемки.
– Я для тебя не чужая душа. А та, которая никогда не предаст и любить будет, как никто другой.
– А ты в курсе, что преданность и предательство – от одного корня? Предать можно и походя… Скажи, а тебе отец изменял когда-нибудь?
Ася наблюдала, как матушка сначала побледнела, затем ее лицо покрылось красными пятнами. Казалось, еще немного, и она взорвется благородным негодованием, а в Асю больно вонзятся осколки презрения за столь возмутительные подозрения в адрес непорочного и обожаемого ими обеими человека.
