Как же она сейчас похожа на мать: от подвижности и жизнерадостности у обеих и следа не осталось, их безукоризненная логика неспособна осознать происшедшее. Погасли без Антона, словно свечки.
Смотрит на него синими, как у матери, глазищами и надеется, что он сможет ответить на мучающие ее вопросы, разрешить неразрешимые проблемы. Что же она хочет от него услышать – слова утешений? Но попытка как-то поговорить с ней об отце ему не удалась, так как Ася тут же начала плакать, поэтому беседы по душам не получилось. Что ждет его на этот раз?
– Как поживаешь?
– Никак. От меня одна оболочка осталась. Лежу вот, сил набираюсь.
– Зачем тебе столько сил? Два месяца уже лежишь.
– Очень нужны. Для мести.
– И кому ты собралась мстить?
– Тому, кто разрушил мое счастливое семейное осиное гнездо. Жила раньше в нем, никого не трогала. А кто-то пришел и разворошил.
– Кто? – Зацепин заерзал в кресле, которое вдруг показалось ему не таким уж и удобным. – Ты имеешь в виду кого-то конкретного?
– Конечно. Убийцу моего отца. А кто он – мне еще предстоит выяснить.
– И что ты сделаешь, когда узнаешь?
– Убью его. А потом… – Ася замолчала, пытаясь сдержать слезы.
– Потом – что?
– Убью его еще раз.
– Но ты и сама можешь погибнуть.
– Какая разница! Осы жалят даже мертвыми.
– Не хочешь меня взять в помощники?
– А ты пойдешь? Конечно, хочу! Мне нужны помощники. Даже очень.
– Пойду, куда ж я денусь! Особенно теперь, когда Трунова, подозреваемого в убийстве Антона, освободили по постановлению следователя, так как подозрения в его причастности к убийству не подтвердились. Предварительное следствие также приостановлено. В связи с тем, что лицо, подлежащее привлечению в качестве обвиняемого, не установлено.
Ася села на кровати, спустив ноги на пол. Она ошеломленно взирала на Зацепина и отказывалась верить услышанному.
– Но разве такое может быть?! Разве они не должны искать убийцу до тех пор, пока не найдут?
– На свете может быть даже такое, что тебе никогда и в голову не придет. А то, что они сделали, законно. И ни обсуждению, ни возражению не подлежит.
– Даже нельзя жалобу на них подать?
– Кому – им же самим? У них одна система, и своих она в обиду не дает.
– Тогда что же делать?
– Жить дальше.
– А если жизнь теперь превратилась в сплошную боль? И усмирить ее может только месть?.. Знаешь, был когда-то такой французский драматург, Анри Бек. Ему в жизни приходилось часто разочаровываться. Так вот он лишь к старости понял, что самый надежный вид правосудия – месть. Я это осознала гораздо раньше.
