Ася во все глаза – учитывая и третий, который, как уверяют, находится в центре лба, – смотрела на Ростоцкого, пытаясь понять, шутит он или говорит серьезно.
– Значит, вы хотите, чтобы у них земля горела под ногами?
– Желательно. Тем более что вам, журналистам, позволено гораздо больше, чем нам, следователям. Вы, например, можете публично высказывать свои мнения или убеждения, и никакой закон не сможет заставить вас отказаться от них. А если употребить в статье такие слова, как «возможно», «кажется», «вероятно», уж совсем незамысловатое «а вот ходят слухи…» или еще проще «а вот говорят…», прямо как у старушек на лавочках возле подъездов, то ни один из героев статьи даже в суд не сможет подать на вас за клевету. Потому что свобода мысли и слова у нас гарантирована Конституцией. Или, например, описывая явно негативное действие в нашем конкретном случае – о строительстве банковской пирамиды, – можно даже восхититься завидной смекалкой руководства и работников банка, обещающих баснословную выгоду клиентам и привлекающих так много вкладчиков. А вместо утверждения можно задать риторический вопрос: «Интересно, а правоохранительные органы расценили бы строителей банковской пирамиды как расхитителей вкладов клиентов или нет?» А вот мы, наоборот, должны в своей работе придерживаться не оценочных суждений, а фактов.
– Ну смотрите, Борис Иванович! Как бы вам не пожалеть о своих словах.
– Фомушкина, хватит мне голову морочить. Может, тебе уже пора?
– Борис Иванович, скажите честно: у вас что, язык не поворачивается называть меня по имени?
– Ася, тебе на работу не пора? Твой редактор, наверное, уже все глаза проглядел, ожидая тебя с заметкой в зубах.
– Борис Иванович, можно личный вопрос? У вас… жена есть?
– Нет. А что?
– И не будет! Если вы не избавитесь от излишней зацикленности на работе. Поверьте, вам совсем не повредит немного более легкое отношение к жизни. И еще: вам очень идет, когда вы улыбаетесь.
«Вот же сухарь! – возмущалась Ася, выйдя из кабинета. Щеки пылали, а в душе затаилась обида. – Нет, вы только поглядите: ни один мускул не дрогнул, даже бровью не повел! Я ему чуть ли не в любви призналась, а с него как с гуся вода. Словно я разговаривала не с человеком, а с бревном. Чурка с глазами. Чурбан стоеросовый! – Ася понятия не имела, что это такое, но к Ростоцкому очень подходило. – Ну погоди же! Я с тобой церемониться не стану. Тебе точно придется объясняться перед начальством».
