— Знаю, — сказал Квали, — учитель говорил. Квали учился… Один год, — пояснил он и вдруг улыбнулся. — Школа очень хорошо. Советский Союз — очень хорошо, и твой страна — хорошо. — Он глубоко вздохнул, его лицо снова стало мрачным. — Бельгийский дьявол убил мой отец. Отец заступился мой мать. Ударил бельгийский солдат. Отец расстреляли, пятнадцать другой воин Нгоа тоже… За что?..
Что я мог ответить? Я протянул ему руку, и он крепко пожал ее.
— Квали твой друг, — сказал он. — Ты хороший человек. Квали тебе помогай, начальник. — Он взял меня за большой палец правой руки и сильно потянул, а потом протянул мне свой большой палец, и я тоже подергал за него.
Мы заключили дружественный союз.
Вечером с помощью Джонсона удалось узнать у Квали, что означают рисунки в пещерах. На плато раньше происходили обряды посвящения в воинов. Бросали жребий, и каждый молодой охотник должен был убить стрелой того зверя, который выпал ему на долю. Если это удавалось, охотник рисовал на стене пещеры изображение убитого животного и становился воином. Если от восхода до заката охотник не мог подстрелить свое животное, обряд посвящения откладывался на год. Мясо убитых животных не употреблялось в пищу. Пока охотник рисовал убитого зверя, старшие воины уносили тела животных на берег озера и оставляли там как жертву злым духам Больших болот. Раньше на этом плато обряды посвящения были особенно торжественными и происходили раз в пять лет. Потом, когда бельгийцы захватили места для охоты и запретили неграм охотиться на крупную дичь, плато стало своеобразным заповедником, куда не смогли проникнуть европейцы, и обряды посвящения происходили здесь каждый год. Квали тоже прошел здесь посвящение. Он убил льва и нарисовал его на стене пещеры возле больших зверей, изображенных отцом. Год посвящения Квали был последним годом свершения обряда на плато. Потом бельгийцы запретили неграм удаляться за пределы территорий, расположенных вблизи селений. А вскоре в деревушке, где жил Квали, разыгралась трагедия: большинство мужчин были расстреляны бельгийскими солдатами. Квали тоже хотели расстрелять. Но он отбился и бежал. Его шрам — память тех дней…
Мы сидели у костра. Над нами было черное небо и неправдоподобно яркие звезды. Легкий ветерок доносил из джунглей пряные ароматы каких-то цветов. Вдали пронзительным смехом заливались гиены.
— Смейтесь, смейтесь, — проворчал Перси Вуфф, прислушиваясь. — Смеется тот, кто смеется последним…
