Конечно, он постарался все исправить. Попробовал как-то выпутаться из положения. Попытался найти какие-нибудь приборы управления, но тщетно. Он перерыл все, до чего смог дотянуться, но лишь заполнил пространство комнаты летающим мусором. Провел инвентаризацию собственных карманов. Прикинул, насколько хватит кислорода.
Единственное, что он так и не решился тронуть, так это похожий на гроб контейнер посередине комнаты, в котором лежала молодая девушка. Юрий вспомнил, что один знакомый из Инженерного корпуса рассказывал про особые капсулы, в которых человек может проспать хоть тысячу лет, мол, такие использовались экипажем корабля для отдыха между долгими вахтами.
Девушка под дымчатым стеклом была, безусловно, мертва – не было похоже, чтобы ящик как-то работал, поддерживая в ней жизнь. Однако, выглядела она так, словно только что прилегла отдохнуть, тлен не тронул ни бледного лица в обрамлении вьющихся волос, ни нагого тела, скрытого мутным стеклом. Даже открытые глаза, большие и блестящие, казались живыми. От этого взгляда невозможно было укрыться, он, словно, следил за каждым движением разведчика. Это нервировало, отвлекало, заставляло то и дело оборачиваться.
Когда стекло саркофага неожиданно отлетело в сторону и девушка, в окружении хлопьев синей пены, вылетела наружу, задыхаясь и кашляя, Гарин от испуга чуть не высадил люк.
На вид ей было около двадцати. Худая, с острыми плечами и впалым животом. Девушка хрипло закричала, слепо озираясь. Лицо исказилось от страха и боли, она дрожащим зверьком попыталась укрыться в собственных скрещенных руках, в поджатых к груди коленям. Ее ударило о стену, девушка беспомощно попыталась оттолкнуться, отлетела обратно к саркофагу, разметав хлопья пены.
Когда незнакомка налетела бедром на торчащие манипуляторы робота и в невесомости повисли алые капли крови, Юрий вышел из оцепенения.
Поймать девушку оказалась делом нехитрым – она все еще была слепа. Труднее оказалось удержать ее на месте. Несмотря на кажущуюся хрупкость, от страха незнакомка отбивалась так отчаянно, что у Гарина еще долго потом звенело в ухе и болела челюсть.
– Тихо-тихо, успокойся… Я – друг, слышишь? Я не причиню вреда, – шептал он как можно спокойнее, доверительно, пряча голову от неточных, но болезненных ударов. Сгреб девушку в охапку, обнял, прижимая ее руки к телу.
Удары становились все слабее, рывки реже, яростный хрип перешел в жалостливые всхлипы. Девушка затихла, смирилась и вдруг, сильнее прильнула к его груди, зарыдала.
