Мужчина улыбнулся и, не меняя выражения лица, успокаивающе проговорил:
— Отец Вартак скоро будет, а пока я постараюсь вас развлечь… — ответил Лысый, рассматривая на свет вино в своем бокале.
Эльф нахмурился, явно недовольный задержкой.
Тем временем человек неторопливо опустил бокал на стоявший перед креслами резной столик и подошел к камину.
— Я хочу вам кое-что показать, — проговорил он и, бережно сняв с полки меч, приблизился к Альвильону. — Говорят, это тот самый меч, которым Всемогущий сразил Окса… но я в это не верю.
Подняв меч острием к потолку, Лысый осторожно прикоснулся к гладкому лезвию второй ладонью.
— Почему же? В Истоке[15] говорится… — но договорить Альвильон не успел.
Меч молнией сверкнул в воздухе и вонзился в его грудь.
Эльф закричал от боли и с ужасом уставился на торчавший из его груди клинок, пригвоздивший его к креслу, как бабочку к доске.
— Что… — прошептал Альвильон, но поперхнулся кровью и закашлялся.
— Я полагаю, вы этого не ожидали? — с глумливой вежливостью осведомился Лысый, перехватывая рукоять меча двумя руками. — Когда заключаешь сделку с Оксом, не жди, что он будет с тобою честен…
Эльф поднял руки, чтобы выдернуть меч из своей груди, но Лысый ловко пресек его попытки освободиться.
Я восхищенно покачал головой. Любой человек на месте Альвильона был бы уже мертв, но эльф, благодаря его врожденной способности к самолечению, продолжал упрямо цепляться за жизнь.
— О, да, пока меч в ране, вам не удастся ее залечить, — злорадно протянул Лысый, проворачивая меч в ране.
Лицо Альвильона исказила гримаса боли, и он снова закричал.
— Вы… скр… запла… стт… тите… — булькая кровью, сумел выговорить эльф, сверля человека ненавидящим взглядом.
— Не думаю, — с холодным равнодушием возразил Лысый и, выдернув меч из груди эльфа, с размаху вонзил его рядом с местом первого удара. Альвильон взвыл от боли и конвульсивно дернулся, как пойманная в силки птица. В тот же миг, как сталь покинула его тело, след от первой раны начал затягиваться, но Лысый вновь взялся за рукоять меча…
Я никогда не отличался особой чувствительностью — жизнь особо не баловала — но от вида того, с какой хладнокровной методичностью мучитель кромсал свою жертву, замутило даже мой железный желудок. А Альвильон все не умирал.
Я отвернулся, стараясь не слушать криков эльфийского князя, и сосредоточил внимание на сочной зелени сада за окном. Ничего, еще немного, и мы с Элем уберемся отсюда, прихватив с собой орочье золото. Лишь бы все это поскорее кончилось…
