На высотах духа | страница 23

- А как же узнать, отец Мисаил, человека, который правильно подвизается?

- Очень просто его узнать, никого он не осуждает. Говорили об архимандрите Оптинском Исаакии, что когда приходили монахи жаловаться друг на друга, то он выслушивал их внимательно, приговаривая: “Ишь ты, какое слово сказал, и еще ударил -

нехорошо, таких вещей допускать не следует”, а заканчивал всегда так: “А поди-ка ты, отче, к обидчику, да попроси у него прощения”. - “Да ведь он меня изругал и ударил!” - “А Христос сказал: “Если ударили тебя по щеке, подставляй другую”, а ты ему скулы свернуть хочешь. Ведь он бы тебя не обидел зря. А вот ты до чего человека довел, поди, проси прощения””. Никого не судил отец Исаакий, отцы Антоний и Алексий не так делали и кончили плохо. Будь всегда в мире, Сергей, и спасешься.

С Сергеем Мироновичем Паулем я познакомился в Юрьеве, по-эстонски - Тарту, в Эстонии, в 1924 году. Он был старшим сыном М.А. Пауля, эстляндского вице-губернатора, первого эстонца на этом посту. М.А. Пауль кончил Санкт-Петербургскую Духовную Академию, где он был одним из любимых учеников архимандрита Антония (Храповицкого), позже Киевского митрополита. Вскоре по окончании академии Пауль перешел на гражданскую службу и быстро подымаясь в чинах был назначен эстлянским вице-губернатором, на каковом посту и скончался, на пороге самой блестящей карьеры, Сергей Миронович, по окончании среднего образования, поступил в университет, а затем, по военному времени, в военное училище, откуда и был выпущен офицером. Сергей Миронович сражался в Первую мировую войну, а затем, в гражданскую, в которой он получил, в Ледяном походе, страшную рану: пуля, войдя в левый глаз, вышла через правое ухо. Сергей Миронович ослеп на один глаз и оглох на одно ухо. Некоторые части мозга были затронуты и он был вынужден каждые три года подвергаться операциям в мозгу. Все это его нисколько не ожесточило и не озлобило. Сергей Миронович был всегда ровен, ласков и никогда никого не судил. Вернувшись в Эстонию, Сергей Миронович блестяще кончил Юрьевский Университет и должен был бы остаться для подготовления к профессорской кафедре по химии. Вместо этого он ушел послушником в Псково-Печерский монастырь.

Было в Сергее Мироновиче что-то от князя Мышкина из “Идиота” Достоевского, и еще больше от Алеши Карамазова. Как и последний, он никогда не заботился о том, что есть и что пить, и во что одеться. И все как-то устраивалось к лучшему. О карьере никогда не думал, был прост, хотя высоко-образован и начитан. Все, что имел, раздавал. В Псково-Печерском монастыре он пробыл около трех лет, но не постригся, а также, как и Алеша Карамазов, вернулся в мир и, как у Достоевского, по повелению своего старца, иеромонаха Вассиана, скончавшегося иеросхимонахом Симеоном, в конце 1950-х гг., в августе, 93-х лет. “Сергей Миронович, - сказал ему отец Вассиан, - гряди в мир, там такие люди куда нужнее, чем здесь. Учи самим примером жизни. А придет время, вернешься, если Господь благословит”. По выходе из монастыря, Сергей Миронович жил недолго у моего покойного брата Константина, а потом был назначен управляющим одной химической лабораторией. Скончался он, как я слышал, в 1940-х гг. Сергей Миронович научился молитве Иисусовой, когда он был еще в одном сербском монастыре в самом начале 1920-х гг. Он преуспел в ней изумительно, очень рано достигнув внутреннего безмолвия, постоянного спокойствия и радости. С Сергеем Мироновичем я часто бывал в Юрьеве и в Псково-Печерском монастыре.