Так же как и встреча с ней, когда он случайно раньше вернулся домой и встретил красивую горничную, которая застилала его кровать и при этом красиво пела.
Кларенс Лоджиа, управляющий нью-йоркским отелем, прошлым вечером звонил Криштиану, чтобы сообщить, что агент Холли ангажировал ее дебют в джаз-клубе отеля.
– Полагаю, вы одобрите это? – деликатно осведомился Кларенс.
Его жена выйдет на сцену и будет петь для незнакомых людей, пока он, ее муж, на другой стороне океана? Он хотел, чтобы она пела только для него, как певчая птица в клетке. Он закрыл глаза, в ушах зазвучал голос Холли, грустные песни о любви, доме, разбитом сердце.
– Нет проблем. Пусть менеджер клуба сделает все, что нужно. Лучший временной интервал, хорошее освещение, рекламу. Все.
– Конечно, синьор Моретти. Вы приедете?
– Нет.
Криштиану повесил трубку.
И задался вопросом: как Холли чувствует себя сейчас? Страшно ли ей? Смогут ли зрители оценить ее по достоинству? Поймут ли, какой подарок она им делает своим выступлением?
Поглядев в окно, он увидел, что они проезжали мимо старой хижины, где он никогда не был. Есть только один способ оставить прошлое позади.
– Останови, – приказал он.
Водитель услужливо остановился у обочины.
– Ждите здесь, – сказал он Марко и Сальваторе.
Сердце сильно колотилось, когда он медленно подошел к входной двери. «Я ничего не боюсь», – убеждал он себя. Потом постучал в дверь кулаком. И услышал шаги. Дверь открылась.
Криштиану впервые после пятнадцатилетней разлуки увидел Луиджи Беннато.
Тот совсем постарел, сильно сдал. Он был лишь тенью того активного и жизнелюбивого мужчины, которого помнил Криштиану. Время ли сотворило с ним такое? Или предательство?
Темные глаза Луиджи округлились, на лице появились краски жизни.
– Криштиану?
– Я возвращаю тебе виллу, – сказал он коротко. – Она твоя. Но никогда больше не беспокой меня или мою семью.
Его руки сжались в кулаки, он отвернулся.
– Нет, – сказал старик.
Криштиану остановился в шоке и обернулся.
– Что?
– Мне не нужна вилла. Все, что мне нужно, – мой сын.
– Ты должен был подумать об этом раньше, прежде чем вышвыривать из дома мою мать.
– Все, что я делал, – это не давал ей пить, когда она была беременна. И она возненавидела меня за это.
– Зачем тебе было это делать?
– Потому что с того момента, как Виолетта сказала мне, что она беременна, я полюбил тебя.
– Это ложь.
– Ты знаешь, какой она была. Знаешь лучше, чем кто-либо. Она обвинила меня в том, что я держу ее в плену. В один из дней за несколько месяцев до твоего рождения исчезла без следа.
