Криштиану пританцовывал от нетерпения, пока они принимали поздравления гостей, наслаждались обедом в изолированном помещении элегантного ресторана, и он едва удерживался, чтобы не прогнать всех прочь.
Когда гости начали произносить тосты, Криштиану почувствовал, что больше не в состоянии это выносить, и вскочил.
– Вам придется нас извинить. Моя невеста устала, нам необходимо вздремнуть перед вылетом в Рим.
Все смотрели на удивленную Холли.
– Спасибо, что пришли, – продолжал Криштиану, протянув руки Холли. – Пожалуйста, оставайтесь, сколько захотите, и заказывайте все, что душе угодно. – Он повернулся к подруге Холли: – Не могли бы вы присмотреть за ребенком часок?
– Конечно. – Веселые искорки заплясали в ее глазах.
Гости заулыбались, но Криштиану было наплевать. Наконец Холли станет его по праву.
– Ты был груб, – заметила она, когда они остались одни в лифте.
Он нажал на кнопку, повернулся к ней, тихо и нежно проведя рукой по атласному свадебному платью цвета слоновой кости, по ее руке, шее, щеке, мочке уха, и почувствовал ее дрожь.
– Хочешь вернуться и извиниться за меня?
– Ты дикарь. – Она перешла на шепот.
– Да, – рычал он. – И теперь ты принадлежишь мне.
– Я не…
Он настойчиво поцеловал ее и, прижав к стене, провел рукой по груди, дотронулся губами до шеи. С легким вздохом она сдалась, ее глаза закрылись, голова откинулась назад. Держа ее в объятиях, он сам оказался охвачен чувственным трепетом, забыв, что они еще в лифте. Дверь со звоном открылась на верхнем этаже, и он, подхватив ее на руки, понес в пентхаус, открыв ногой дверь.
Внеся в спальню, он поставил ее на ноги и прижался к ней всем телом, чтобы она ощутила его возбуждение.
– Миссис Моретти, – прошептал он и почувствовал, как она задрожала, услышав свое новое имя. На фоне сияющего огнями Нью-Йорка Криштиану нарочито медленно вытащил булавки, державшие вуаль. Блестящие темные волосы рассыпались по плечам.
– Ты такая красивая.
Она развязала ему галстук. Взгляд карих глаз был мягким и теплым. Сняв пиджак, он потянул к ней руки и сказал неистово:
– Теперь ты моя, Холли. Понимаешь это?
– Только если признаешь, что ты мой.
– Да. Навсегда.
Он прижался губами к ее губам, телом – к ее телу. Его желание нашло выход, и в тот же момент все вокруг растворилось. Гнев, самообладание, рассудительность. Осталась только женщина рядом. Только она имела значение. Важна была только их близость.
Он медленно расстегнул ей свадебное платье, и у него перехватило дыхание от великолепного белья – на ней были белый кружевной бюстгальтер, подчеркнувший высокую грудь, и крошечные трусики на восхитительно полных бедрах.
