– Я не знаю… я подумал, что это послеродовая депрессия вкупе со стрессом, вызванным потерей нашей… малышки.
– А ты?
– Пытался ей все объяснить. Показывал заключение врача, говорил, что мы переживем это, но концом истории стало то, что она замкнулась. Сначала перестала разговаривать, а последние два дня вообще не прикасается к еде. Мне кажется, такими темпами… – Роман замолчал, сделал очередную затяжку, покачал головой.
Я и без слов его понял.
Лана не хотела жить. И виной тому были мы – братья Коршун. Каждый из которых думал о себе.
– Она сведет себя в могилу, – прошептал Роман и тут я увидел отчаяние и страх в его глазах. Он правда боялся за нее.
– Ты думаешь, она может попытаться покончить собой? – Я сидел напротив, поэтому прекрасно видел все эмоции брата, все, что мелькало в его взгляде. И да, по нему и без слов можно было понять, что я был прав. – Черт… – выдохнул я.
– Поэтому я и позвал тебя. Поговори с ней. Хотя бы попробуй. Может быть, тебя она послушается? Может быть, ты сможешь на нее как-то повлиять… в любом случаем, мы ничего не потеряем.
В этом я как раз-таки очень даже сомневался, но говорить об этом брату не рискнул. Да и Элану увидеть хотелось неописуемо сильно.
– Пойдем, я провожу тебя к ней, – произнес брат. Я кивнул, встал и последовал за ним быстрыми шагами.
Я должен был приложить максимум усилий, чтобы тайна с и исчезновением ребенка не стала бесполезной.
Мне не хотелось думать, что все сделанное будет зря, не хотелось думать, что Элана страдает просто так, бессмысленно.
Я хотел наполнить ее жизнь смыслом. Счастьем. Детьми. Я смог бы, обязательно смог бы, мне нужно было только достучаться до Елисеевой.
– Я здесь, все хорошо, детка, – прошептал я, проводя руками по спутавшимся волосам. – Прости меня, прости… это все я… – лихорадочно пробормотал, пытаясь успокоить плакавшую у меня на руках Элану.
Мне было так жаль ее, я мечтал забрать себе хотя бы толику ее боли, но, к великому сожалению, это было невозможно.
С тех пор, как Рома пригласил меня к ним домой, я потратил почти неделю, для того, чтобы добиться от Елисеевой хоть каких-то слов, хоть каких-то эмоций.
Я приходил каждый день, садился рядом и говорил, говорил, говорил. Что-то рассказывал, о чем-то рассуждал, говорил Элане, что все будет хорошо. Гладил ее по голове, пока она лежала на кровати и смотрела в одну точку, разрывая мне сердце.
Лана сильно исхудала, хотя всегда была едва не кожа, да кости, взгляд ее потух, волосы приобрели бесцветный оттенок. Она угасала на глазах, и мы с братом вынуждены были за этим наблюдать.
