Теперь, вырвавшись в Нью-Йорк и оказавшись, благодаря новому мужу, в далеком, как ей казалось, от Голливуда круге интеллектуалов, она почувствовала свободу. Она еще не понимала, что все эти нью-йоркские мэтры режиссуры, фотографии, драматургии, включая мужа, сознательно или неосознанно стремились попасть именно в Голливуд под ее высоко взлетевшей звездой. Так стремились, что закрывали глаза на несовместимость ее затребованного временем и публикой Божьего дара со своими эстетическими и философскими концепциями. Им тоже хотелось всенародной славы и больших денег, и они переделывали Мелинду под себя.
А Мелинда думала, что обретает свободу и верила сладкой сказке о своем нераскрытом драматическом призвании. Она расторгла контракт со «Стардевом», а от студии, по внушению новых нью-йоркских друзей, потребовала право на утверждение сценариев, режиссеров, и даже партнеров по фильмам. Слишком много она потребовала, и поэтому не получила ничего, кроме обещаний. Боссы, конечно же, были заинтересованы ее снимать, но не ценой развала системы. «Ты еще приползешь!» — прошипел ей при встрече Марти. — «Забудь, сукин сын!» — был ответ.
Мелинда не снималась больше двух лет. Недоумевала публика, заскучал прокат. Но хуже всего было самой Мелинде. Она видела, как на глазах бледнеет и сужается ореол обожания, как все дальше обходят ее газеты, как начинает терять к ней интерес даже сделавший на нее ставку нью-йоркский круг. Мелинда уже поняла, что это была именно ставка, что ею хотели воспользоваться, а взамен она ничего не получила.
У нее кончились деньги… Муж ничем не мог ей помочь. Он был из мира, где трагедии Шекспира читают в детстве, а не на краткосрочных актерских курсах. У них не было ничего общего, кроме постели. Но в постели она знала любовников и получше.
Мелинда так хотела подняться, так хотела свободы!.. А реальность говорила, что она должна вернуться туда, откуда пришла. Это было невыносимо. Мысли о том, что все летит под откос, и бессилие что-либо изменить вымотали ее. Вернулись прежние неврозы, вернулась бессоница, Мелинда снова начала много пить.
Однако ей повезло: появился чудный сценарий, на роль в котором не мог претендовать никто, кроме нее. Роль неустроенной, пьющей и поющей девушки из джаза, которую находит большая любовь. Но никто не хотел Мелинду приглашать, хотя по контракту со студией она задолжала несколько фильмов. Бен Моррис, только услышав о ней, заявил: «Я не хочу больше слышать об этой суке! Мы ее будем судить — вот и все». Ламми, как обычно, уходил в сторону. Настаивал Гарри и… настаивал Марти, хотя без контракта с Мелиндой, «Стардеву» это не обещало ни цента. Понять, что происходит, Гарри не мог, хотя поддержка партнера его радовала: сомневаться в том, что Мелинда получит роль, уже не приходилось.
