Сумасшедшая или нет, но она действительно могла спасать ему жизнь. Он знает слишком мало, а точнее, не знает ничего, чтобы вот так скоропалительно делать выводы.
Северус, Сев, Себ, Себастиан, Эйлин или Эвилин, это все слишком похоже. Он мог сам представляться как Северус — мало ли, по каким причинам. Почему-то он вспомнил имя — Джек — и собственное удивление, когда узнал, что полностью этот Джек — Джейкоб, а вовсе не Джон. Если Джек оказался вопреки всему Джейкобом, почему бы ему самому не назваться Северусом или вообще быть от рождения Северусом Себастианом. Или наоборот.
И конфирмация, напомнил себе Снейп, ничего не значит. У них была стиральная машинка — они не были оторваны от мира, не скрывались от людей, не летали на метлах и не отправляли почту совами. С чего он взял, что волшебники не могли жить церковной жизнью?
Энни выпустила из пальцев прядь волос Снейпа, как ему показалось, даже с сожалением, потом он услышал, как она отошла, но подниматься с колен не решился. Он отметил, что им попеременно владеет то апатия, то прилив сил, и списал это на зелья, сам не зная, почему. Вероятно, Энни все-таки что-то подмешивала в его капельницу, но Снейп не удивился этому предположению и даже не испугался. Во-первых, он знал, что горло у него повреждено не только снаружи адским ошейником, но и изнутри — хотя он и не понимал, как и чем, и знал, что есть иначе, кроме как через капельницу, не сможет. Во-вторых, он решил, что эти зелья имеют и положительный эффект, а именно — выносливость, которой, как он полагал, до беспамятства он не обладал. Там, где прежний Снейп сто раз бы умер, нынешний боролся до конца, и это значило, что стоит только подождать, пока наступит этот самый положительный эффект, перед тем, как предпринимать что-то снова.
Что он предпримет, Снейп знал. Он чувствовал себя гораздо лучше, уже не шатался так, как раньше, и единственное, что его сейчас беспокоило, была голова: наполненная странными образами и мыслями и совершенно замерзшая.
Сейчас он выжидал, усыпляя бдительность Энни, или, по крайней мере, так думал.
Энни подошла к нему со спины, чем-то шурша, а потом надела на голову наволочку.
— Ну, Северус, не возмущайтесь, — с капризной ноткой попросила Энни. — Она чистая. Поднимайтесь, осторожно. И слушайте меня.
Снейп повиновался, стараясь успокоить застучавшее сердце и унять пробежавший по телу неприятный холодок. Ему показалось, что Энни его состояние может почувствовать, а то и услышать, и тогда, может быть, она скажет совсем не то, что задумала, а что-то, обещающее куда более серьезные неприятности. Или сделает. Он помнил про бритву.
