По мнению Таирова, наиболее интересна современная драматургия, во-первых, в Америке, во-вторых, в Англии и во Франции.
Мы заглянули в зрительный зал. Шел второй акт спектакля «День и ночь». Кажется, это была легкая пьеса, оформленная в футуристическом стиле. В конце акта появляется хор, в зал бросают маленькие бумажные самолетики.
Из Камерного театра мы отправились в Дом ученых, где Госиздат устраивал банкет для иностранных писателей. Маяковский сидел на самом видном месте и заставил слушать себя в течение всего вечера. Опять еда: десять видов рыбы и черной икры, жареные голуби и еще больше водки и вина. Мне кажется, что русские ничего не делают, кроме как едят, и я перенял этот обычай. Были тосты за разных иностранных писателей: из американцев присутствовали Анна Луиза Стронг, профессор Дана, Альберт Рис Вильямс, Мэри Рид. Я сказал несколько слов, и Маяковский заметил, что я оказался первым американцем, который после короткого пребывания в России признался, что не имеет определенных впечатлений и выводов; он сказал, что обычно, пробыв несколько дней в Москве, американцы уже пишут целые книги о России и думают, что все постигли.
Напротив меня сидел президент Госиздата, Халлатен[218], фигура удивительная: черные, как смоль, волосы; черные глаза, большие и блестящие, как у ребенка; окладистая черная борода, маленькая кавказская шапочка на длинных черных вьющихся волосах, короткое черное кожаное пальто, темная рубашка с отложным воротником. У него полные красные губы и загадочное выражение лица – полуневинное, полуковарное и при этом изумленное. Я не мог отвести от него глаз и начал задавать ему вопросы: наконец он согласился сесть рядом со мной и рассказать о себе. Он армянин, ему только 33 года, и до революции он вел активную жизнь агитатора. Похоже, я так и не смог понять этого человека; каждый раз, когда я задавал ему вопрос по существу, он добавлял к своим бесчисленным должностям еще один ответственный пост. Во время войны возглавлял промышленность, сейчас – член Центрального совета, член Научной комиссии… Каждый вопрос о его жизни становился сигналом для произнесения еще одного громкого титула, я сдался и пошел с ним в другую комнату где делали фото со вспышкой.
Было два часа ночи, когда мы сквозь пелену снега уехали домой на извозчике.
>19 нояб. 1927 года, Москва. Grand Hotel
В 4 часа дня у меня состоялась беседа с комиссаром по торговле Микояном, чей просторный кабинет находится в большом здании Наркомторга (Народного комиссариата торговли) у Китайской стены.
