правительственными чиновниками, он ответил, что это ему все равно – они получат то, что заслуживают, а что касается материальной компенсации, то правительственный чиновник может получать 225 рублей или более, но и квалифицированный рабочий тоже может так много получать. К тому же сколько получают дети – это отца не касается. Что же касается дочери, то нет, у него никогда не было желания увидеть, как она выросла, вышла замуж и стала уважаемой женой и матерью. Что она будет делать со своей жизнью – это ее дело. Если захочет выйти замуж и жить с одним человеком – пожалуйста. Если захочет развестись с ним и выйти за другого – пожалуйста; это будет ее выбор. Важно то, что она должна быть независимой, способной зарабатывать себе на жизнь. Аналогичные ответы дал первый работник. Девушке – банковскому клерку – было 27 лет, она получала 130 рублей в месяц и вскоре ожидала ребенка. Прежде чем стать клерком, она уже проработала 14 лет – сначала 10 лет пасла скот, а затем стала неквалифицированной рабочей. Потом она изучила конторское дело и в течение двух лет служила «работником умственного труда». Нет, ее новая работа не давала ей высокого социального положения, и она чувствовала себя намного ближе к рабочим, чем к «служащим». Отвечая на общий вопрос о трудностях, связанных с небольшим доходом, второй рабочий улыбнулся и ответил: «Если мы получаем меньше, то и тратим меньше, а если у нас больше денег, то мы и тратим больше, но всегда как-то выкручиваемся».
Мне задали несколько вопросов об условиях жизни в Америке, и я рассказал о высоком уровне жизни в стране, высоком уровне индустриализации и о заслугах капиталистов, развивающих индустриальную мощь страны.
Дом, в котором находится квартира Динамова, очень прост, в нем нет туалета и ванны. Мы отправились посмотреть новые квартиры для рабочих, сооруженные поблизости.
Примерно в это же время Динамов предложил нам посетить квартал новых многоквартирных домов для рабочих, или типовых многоквартирных домов, как мы их называем в Америке. Они находились всего в нескольких минутах ходьбы от его дома и состояли из шести или семи четырехэтажных зданий размерами пятьдесят на сто [видимо, футов]. Эти дома из красного кирпича выглядели совсем не мрачно, но находились на незамощенной площади или во дворе, который в ожидании хоть каких-то дорожек или тротуаров производил впечатление неряшливого и даже грязного – лишь кое-где лежали доски, по которым можно было ходить. Стены залов и комнат были совершенно голыми, без всяких рисунков; в квартирах не было ничего, кроме железных лестниц и деревянных плинтусов и дверей. На каждом этаже было восемь квартир по три комнаты в каждой без ванны, с одним туалетом на квартиру, одной раковиной или мойкой на кухне и одной газовой плитой на всех жильцов на той же кухне. Также имелась ванна для стирки. При этом в каждой комнате живут от двух до семи человек, что для каждой квартиры (из трех комнат) дает в среднем от 10 до 15 человек. И все они, я полагаю, по очереди пользуются одними и теми же туалетом, ванной, рукомойником и газовой плитой для приготовления пищи. Никакой личной жизни. Две супружеские пары, у каждой из которых есть ребенок, да и все другие будут жить, одеваться, раздеваться и иметь сексуальные отношения в той же комнате, где живут их дети. В другой комнате могут жить один или двое мужчин и одна или две женщины. Большинству из них это отравит жизнь. Несмотря на новые стены и полы и сравнительно новое санитарное оборудование, комнаты создавали ощущение трущоб или шахтерского поселка в Пенсильвании, находящегося под самым тираническим гнетом капитализма. Увы – только это можно было сказать и о вкусе в выборе мебели, постельных принадлежностей, стульев, безделушек. Здесь помогло бы даже чувство порядка, но царил беспорядок. И вместе со всем этим – доброжелательность и чувство социальной полезности. Желание жить радостно и помогать друг другу! Странные и интересные люди.
