. После спектакля мы отправились в цыганский ресторан, где я увидел самую красивую продавщицу цветов в своей жизни. Между делом он рассказал мне историю из недавнего прошлого – о своем романе с лесбиянкой, который чуть не разрушил его жизнь. История была грустной и по-своему красивой. Оттуда мы отправились в клубный ресторан, который оказался переполнен. А здесь я рассказал ему о Леопольде и Лёбе и психологии их уголовного дела[238]. Он сказал, что я должен написать об этом роман. В 2:30 [ночи] я взял дрожки и вернулся в Grand Hotel.
>24 нояб. 1927 года. четверг, Москва, Hotel Grand
Сегодня я сделал очень мало, поскольку никаких интервью для меня организовано не было. Во второй половине дня я пошел в большой музей скульптуры на Волхонке[239]. Это огромное, великолепное здание. Один раздел посвящен картинам старых зарубежных мастеров. Среди них много полотен голландцев, с которыми, как мне кажется, никто никогда не сравнится. Остальная часть огромного здания заполнена копиями классических скульптур; некоторые из них больше натуральной величины. И здесь я снова подумал, что более совершенных творений, нежели греческие скульптуры, создать невозможно. Это чистая красота, не тронутая безвкусицей или материальными концепциями.
Вечером пришел Сергей Сергеевич Динамов, чтобы оформить мой договор с Госиздатом. Однако поскольку я знал, что большинство моих работ публикуется [акционерным издательством] «Земля и фабрика», то посчитал, что мой официальный эксклюзивный контракт с Государственным издательством был бы бессмысленным. Поэтому пока Госиздат не докажет, что он сможет опубликовать эти книги, меня заключение с ними контракта интересовать не будет.
Я вступил в спор с Динамовым об индивидуализме, или, точнее, об аристократии ума как антиподе власти массы. Слабый ум и сильный ум получили каждый свою обычную долю в споре; вопрос был в том, где и как их применять. В противовес коммунизму с его принудительным равенством я защищал благожелательный международный капитализм, который, вполне возможно, достигнет тех же результатов. Он не соглашался, но не смог отрицать все трудности, с которыми сталкивается практика коммунизма здесь, в России. В полном изнеможении мы наконец прекратили дискуссию.
>25 нояб. 1927 года, пятница, Москва, Grand Hotel
Серый и очень пасмурный день. Меня раздражают задержки в получении здесь важных интервью, и я решаю отправиться в Ленинград, чтобы дать БОКС время организовать нужные мне беседы (Сталин, Бухарин
