Павел швырнул гранату и прижался к земле. Земля вздрогнула от взрыва, мимо его головы с визгом пронеслись осколки. Скрываясь в облаке пыли, он выскочил из-за угла и зигзагами побежал в сторону соседнего дома. Он заскочил в дом, в который двое моджахедов ранее завели пленного солдата. Двумя короткими очередями он срезал моджахедов.
— Ну как, жив ещё? — спросил он солдата, который забился в дальний угол небольшого дома.
Павел вытащил из ножен нож и хотел перерезать верёвки. Но руки пленного были без веревок.
— Пить, — попросил у него пленный.
Лавров, отстегнув от пояса флягу, молча протянул её ему.
— Держать автомат можешь? — спросил его Павел. — Тогда бери автомат и вперёд.
Они легли рядом и открыли огонь по подходившему отряду моджахедов. Бой был долгим и кровавым. Группа Лаврова в этом бою потеряла троих, пятерых ранило, среди них был и освобождённый из плена Павлов. За этот бой Лавров был представлен к медали «За отвагу».
— Ну что, лейтенант, накатим ещё по одной за эту встречу. Я раньше никогда не верил, что такое возможно. И вот на тебе, гляжу, ты идёшь.
Они выпили, и Павлов сославшись на дела, поспешил к своей машине.
— Слушай, Павлов? Давай оставайся, посидим ещё немного. Куда ты, пьяный, поедешь?
— Ничего, доберусь как-нибудь. Удачи тебе, лейтенант.
Он сел в машину и, махнув ему рукой, уехал. Павлов сидел в машине, размышляя о превратностях жизни. Он даже представить себе не мог, что объектом может оказаться его боевой товарищ, тот, который в принципе и подарил ему вторую жизнь. Несмотря на то, что он выпил достаточно много, он уверенно вёл машину, стараясь не нарушать правила дорожного движения.
* * *
После своего возвращения из Казани, в душе Павлова что-то надломилось. Он беспробудно пил все три дня. Он всё больше и больше стал задумываться о своей жизни. Ему показалось обидным, что его товарища по оружию к смерти приговорили бандиты, и он, такой же, как и он, афганец, стал простым орудием в руках этих жуликов и бандитов. Он, словно палач, приводил в исполнение их приговоры, не думая о том, что у тех людей, в которых он стрелял, были дети и жёны, что судьбы их были незримо связаны с такими же, как и он, людьми.
«Надо завязывать с этим бизнесом, — подумал он. — Хватит, грешить. Один раз тебе Бог уже дал шанс родиться заново, второго такого случая больше не будет».
Он посмотрел на себя в зеркало. На него смотрел мужчина с густо заросшей щетиной. Под глазами его нависли «мешки», окрашенные в какой-то непонятный нездоровый цвет. Он провёл рукой по лицу, словно пытаясь стереть этот образ, но тот по-прежнему смотрел на него слегка прищуренным глазом, словно целясь в него из пистолета.
