Лавров был удивлён её признанием, так как тоже, похоже, влюбился в эту красивую девушку. Он молча взял в руки её ладони и прижал их к своим губам.
— Надя! Если я не погибну на этой войне, то обязательно разыщу тебя. Дай мне номер вашей воинской части. Я обязательно напишу тебе.
Прошло более трёх лет после их расставания, и сегодня, заметив эту девушку на Казанском вокзале, он снова вспомнил Надежду, и от этих воспоминаний у него защемило сердце.
* * *
Поезд несколько раз дёрнулся и, лязгая металлом, тронулся. Мимо окон вагона медленно поплыли привокзальные постройки. Поезд, стуча колесами на стыках рельс, стал медленно набирать скорость, и вскоре мимо окон замелькали уже пригородные станции.
Павел снял с себя куртку и расстелил постель. Он быстро переоделся и вернулся в купе. Он невольно удивился тому, что, несмотря на отсутствие билетов в кассе вокзала, три места в купе пустовали. Павел вышел в тамбур вагона. Он достал сигареты и закурил. Глубоко затянувшись дымом, он мысленно снова вернулся к той женщине, которую случайно увидел в зале ожидания.
— Дурак! Нужно было подойти к ней и поинтересоваться, — подумал он. А вдруг это она? Нет, это исключено. Снаряд дважды не падает в одно и то же место. Если это была бы она, то, по всей вероятности, подошла бы к нему.
Он выпустил струю голубого дыма в потолок вагона и, загасив сигарету, вошёл в своё купе, лёг на полку и закрыл глаза. Перед глазами снова возник образ Надежды.
«Смотри, парень, так легко и с катушек соскочить», — с улыбкой подумал он про себя.
Павел не заметил, как задремал. Очнулся он оттого, что состав сильно дёрнулся и остановился. Он отодвинул шторку и посмотрел на перрон. На белом здании вокзала он увидел название станции «Арзамас».
На перроне, около вагона стояла группа местной молодёжи и что-то громко обсуждала. До ушей Павла доносилась нецензурная брань и хохот. Он снова отодвинул занавеску и посмотрел на перрон. Похоже, стоявшая группа молодёжи кого-то провожала. Один из молодых парней, взяв в руки гитару, с надрывом затянул что-то из тюремной лирики.
Где слышна команда, слышны окрики грозные,
Это в шахты спускают усталых зэка,
У окна, у решётки моя жёсткая койка,
За окном догорает усталый закат.
«Кому что, — подумал про себя Лавров. — Кто-то головы клал в Афганистане, а кто-то в это время грустил об усталом закате».
Локомотив засвистел. Состав лязгнул металлическими буферами и тихо тронулся. Мимо окна медленно поплыли какие-то непонятные в темноте постройки. Ещё секунда, другая и всё это потонуло в чёрном бархате летней ночи. Он снова закрыл глаза и отвернулся к стене, стараясь заснуть. Однако громкий разговор пьяных людей около его двери заставил его открыть глаза. Дверь купе резко распахнулась, и в него вошли двое парней.
