Разбитый | страница 32



Там было так много людей. Будто на Пасху, только все были одеты в чёрное и выглядели так, будто получили по яйцам. На улицах стояли новостные камеры. У людей брали интервью. Боже, это было последнее, чего я хотел. Наверное, я сорвусь и унижусь на национальном телевидении, если кто-то поднесёт к моему лицу микрофон.

Я встретился взглядом c симпатичной темноволосой девушкой, с которой ходил на историю Америки. Её лицо было опухшим и красным, будто она плакала много дней. Она посмотрела на меня с широко раскрытыми глазами и улыбкой, которая говорила: «Эй! Я рада, что ты в порядке». Я улыбнулся ей в ответ. «Я за тебя тоже рад». В груди стало тесно, и мне пришлось отвести взгляд.

Ещё один шаг вперёд. И ещё.

Было странно находиться снаружи. Я чувствовал себя раскрытым. Вокруг было так много пространства. В высоком здании через улицу было так много окон, из которых мог кто-то смотреть, выбирая цель. Может, медленного хромающего парня.

Ещё один шаг вперёд. Я пытался поторопиться, терпя боль.

Я прошёл через каменный проход в покрытый плиткой холл. На белый мраморный пол падал цветной свет от витражных окон — золотой, фиолетовый, красный. Я быстро отвёл взгляд от цвета.

— Добро пожаловать, сынок, — мужчина в чёрной одежде и фиолетовой накидке протянул мне флаер. С грустной улыбкой, он похлопал меня по локтю.

— Спасибо, — пробормотал я.

Церковь была переполнена. Люди передо мной продвигались вперёд, и я шёл с ними. Краем глаза я увидел, что флаер чёрно-белый. С фотографией Джейка. Я сжал его, пока не в силах смотреть.

На моей шее и под рубашкой выступил пот. Я принял только четверть обезболивающей таблетки, не желая быть слишком обдолбанным. Но сейчас мой живот ужасно болел. Может, мама была права. Может, было слишком рано идти на такое. Но, чёрт возьми, это был Джейк, парень со странной зависимостью от диетической колы, который одевался Бэтменом на Хэллоуин, когда нам было по двенадцать, и который когда-то побрил свои лодыжки, потому что думал, что это поможет ему бегать быстрее. Джейк. Неандерталец. Мой лучший друг.

Я прошёл к первой свободной скамье, которая была второй сзади. Я наполовину сел, наполовину упал на сидение, опустил голову и смотрел на свои руки. Они были бледными, блестели от пота и тряслись. Я бросил взгляд вперёд, где стоял блестящий чёрный гроб, на котором лежали цветы и стояла фотография. Но я не смог снова на неё посмотреть.

«Соберись, приятель. Соберись».

— Брайан?