– Парижская Директория поручила управлять армией в Италии новому командующему – генералу Моро, а он из разжалованных, ему по делу Пишегрю чуть было голову не снесли.
– Моро… Моро… – призадумался Суворов, напрягая память. – Не тот ли это Моро, который насмешил всю Европу, когда его кавалерия захватила флот у голландцев?
– Да, история не знала подобного: Моро атаковал флот в гавани, его гусары Лагюра въехали на палубы кораблей и саблями изрубили все снасти такелажа.
– Каков храбрец! При косе Кинбурнской я пускал казаков морем в воде по брюхо, но корабли брать… не додумался. Егор Борисыч, – распорядился Суворов, – пошлите Моро мое приветствие по случаю его назначения.
– Слушаюсь, – отвечал Фукс с поклоном.
Кушников по газетам знал: Моро – из якобинцев, сейчас ему тридцать пять лет, а слава его викторий гремит по всей Франции.
– У них все гремит. Неужто он и Бонапартия злее?
– Не осмелюсь сравнивать. Но Бонапартия и Моро французы под масть на един шесток садят. После сих имен в Париже почитаются еще свирепые генералы – Дезе и Жубер.
– Ладно. Славных бить – больше славы! Жаль, что Бонапартий запропал в Египте под сенью пирамид фараоновых. Я ведь за его горячками давно с вожделением надзираю…
Итальянская кампания началась успешно. Россия состояла в альянсе с Австрией, под знаменами Суворова сражались итальянские волонтеры. Армия форсировала Адду по зыбким понтонам. На другом берегу генерал Моро ворвался прямо в казачью «линию» – вжик! – уже отсекли поводья, но Моро четкими ударами сабли избавил себя от неизбежного плена.
– Узнаю повадки гусара! – сказал Суворов.
За рекою простерлись дороги на Милан; дожди разом схлынули, напала адовая жарища. Среди солдат слышалось:
– А пельцынов-то не видать. Сначала грязюка, бытто в России, ныне сухота эка, а кады ж пельцыны созреют?..
Суворов окликнул донского атамана Денисова:
– Адриан Карпыч, открой ворота в Милане…
Было воскресенье: на улицах Милана царил оживленный карнавал, нарядные кавалеры жеманно танцевали с прекрасными синьорами и синьоринами. Нищие жители предместий весело обозревали неведомых людей с курчавыми бородищами, поначалу приняв казаков за русских… монахов:
– Capucini Russi! – кричали в толпе.
Атаман Денисов растолковал как умел:
– Добрые миланцы! Не попы мы московские, а казаки с тихова Дону… Не верьте афишам парижским, будто мы младенцами кормимся да женок чужих задираем. Не хотим мешать и веселью вашему. Танцуйте далее себе в забаву, а мы, квартир ваших не беспокоя, на мостовых выспимся… Дадите соломки постелить – спасибо, не дадите – Бог с вами!
