Ты канешь в шепот волн точно так же, как зыбкий рисунок на песке. Как ушли в забвение замки и крепости, корабли и лодки, как миллионы судеб, что пропали до тебя, и миллионы, что пропадут после…
И все же.
И все же.
Это не значит, что ты бесполезен. Что твои дела эфемерны, а мечты не заслуживают внимания Вселенной. То, что ты сделаешь хорошо, от чистого сердца, от чувства полета, от души, с любовью, обязательно поможет кому-то.
Кто-то улыбнется, и у него получится хороший день.
Кто-то всплакнет и станет чуточку добрее.
Кто-то обнимет свою женщину, и в мире станет на одну ночь больше нежности.
Делай добро и бросай его в воду. Соленую, холодную, но такую живую.
И тогда промелькнувший на песке всего на миг аляповатый рисунок, что мягко слижет ленивой волной, останется частью Великого и Необъятного.
Простой рисунок – твое сердце.
Кто знает, как мокра вода, как страшен голод лютый…
Я родился в СССР. Само по себе это странно, поскольку в этой стране секса, как известно, не было. Тем не менее я появился на свет именно там, и, как говорил классик, отмахнуться от этого факта невозможно.
Мы жили в общежитии, где имели роскошную комнату в 12 квадратных метров, один квадратный метр общей кухни и большое число интересных соседей. Но дать дельный совет по взращиванию молодняка все равно было некому.
В умной книжке, которую купили мои родители, было написано, что малышей с пеленок нужно приучать к режиму дня и армейской дисциплине, поэтому ночью их кормить нельзя. А то вырастет не винтик тоталитарной машины, а свободолюбивый, мыслящий, позитивный и ответственный член общества.
Поэтому по ночам мне давали пустую воду. А я орал и не давал всем спать. Потому что вода – это не еда ни разу. А я есть хотел.
Кто хоть раз в жизни испытал голод, никогда не станет играть с едой (как делают иногда современные дети).
От розового младенчества навсегда в подкорку записано, что пищи может и не быть, как ни проси. Поэтому я искренне и вдохновенно люблю еду за сам факт ее наличия.
Мой дед голодал в детстве и потом долго еще сдабривал пятью ложками сахара даже кислые щи, а в чай добавлял масло.
А тесть, которому тоже пришлось несладко в послевоенной деревне, до сих пор жутко боится голода. От этого мы обжираемся все лето мясом, шашлыками, борщами, пловом и прочими закусками в перерывах между основными приемами пищи. В холодильник трудно впихнуть бутылку пива, на столе лежат четыре буханки хлеба, а в подвале стоит дополнительный морозильник.
