Хрипло урча, лисунки расступились. Иван сдуру кинул в них факелом, тут же ойкнул, попытался вернуть, но лесные бабы уже затоптали не шибко сильный огонь.
И как только ступни не обожгли.
Василиса тем временем перемигнулась с Яромиром. Стрельнула глазами в Пущевика, высунула из собственной ладони краешек материи. Оборотень оскалился, взял у Синеглазки один из факелов и с нарочитой ленцой поднес к осинке.
– Тронете деревья – не жить вам, люды, – предупредил Пущевик.
– А ты нам так и так жить не дозволишь, – усмехнулся Яромир. – Хуже не станет, чаю.
– Конечно, не дозволю! – хрустнул ветвями леший. – Вам лишь бы лес спалить, скоты! А не спалить, так вырубить! Не вырубить, так зверье истребить!
– Ты нас еще грибами попрекни, – хмыкнул Яромир. – Мы их тоже собираем.
– Я вчера собирал! – радостно добавил Иван.
– Зачем ты их собирал-то, кстати? – спросил оборотень. – У нас же самобранка есть.
– Так я ж не есть, – постучал по голове Иван. – Что ты какой непонятливый. Их есть и нельзя было, поганки же одни. Я их выкинул.
– И… и зачем тогда?..
– А тебе поганок жалко, что ли?
– Да не жалко, просто…
– Вот все бы тебе так! – уже обиделся Иван. – Каждый раз! Вот я думал, ты мне друг, а ты меня поганками попрекаешь!
Пока Иван с Яромиром так препирались, Пущевик все сильней злился, все яростней пялился на них глазами-угольками. Лисунки тоже уставились только на этих двоих, совсем забыв, что с ними еще и две женщины.
И пока княжич с оборотнем так леших отвлекали, Синеглазка прокралась Пущевику за спину и… пихнула факел в самую его гущу!
Вот уж когда он взвился, так взвился. Кладенца старый леший не боялся, но пламя в собственном чреве… ох и не по нутру же ему пришлось!
И когда он взвился, когда заметался – Василиса накинула на него расшитый золотом плат. Не простой, конечно – лешего он спеленал, как сетью. В двух местах ткань тут же пропороло ветвями, но их срубила сабля Синеглазки.
– Держите его! – крикнула Василиса.
На Пущевика с двух сторон прыгнули Иван с Яромиром. Молодой богатырь и волк-оборотень стиснули так, что затрещало. Словно сухой куст, леший захрустел, на землю посыпались обломки веток.
Лисунок это до смерти перепугало. Даже не пытаясь помочь хозяину и повелителю, они с визгом разбежались. А Иван с Яромиром понатужились, вскинули Пущевика и запихнули в дупло ясеня.
Василиса споро вырезала на коре защитные знаки. Чтоб не выбрался старый леший, чтоб не сбежал. Выволокши себя из чародейного плата, тот завыл-заскрипел, принялся трясти ясень, но вывернуть из земли не сумел.
