— Дорогая, ты сможешь!
Она замерла и напряглась. В комнате стало тихо, и я буквально ощутил волну боли, пронесшуюся по ее телу, когда она изо всех сил тужилась.
— Боже, помоги!
Акушерка потянула изо всех сил, Ульрика издала звериный рык. Я крепко держал ее и клялся Богу, что не прощу ему, если это плохо закончится.
Тишина окутала нас, как мягкое одеяло. В этот момент можно было бы услышать, как Бог щелкнул пальцами. Самая длинная секунда в мире. Все, чем я дорожил, было брошено на весы. В голове у меня не осталось ни единой мысли, однако я знал, что все решается в этот момент. В тишине.
Оглянувшись, я увидел его. Синий окровавленный комочек на полотенце. В следующее мгновение комната заполнилась самым прекрасным детским криком, какой я когда-либо слышал.
Лицо Стеллы пронеслось у меня перед глазами, когда я несся вслед за Ульрикой в кухню. Хотя нашей девочке уже девятнадцать, при мысли о ней я всегда вижу детское личико — полные любопытства глаза, веснушки и косички с резиночками.
Ульрика схватила трубку нашего городского телефона, висевшего на стене как реликвия. За время разговора я не спускал с нее глаз.
— Это был Микаэль Блумберг, — сказала она, положив трубку.
— Кто? Адвокат?
— Он только что назначен представлять интересы Стеллы. Она в полиции.
Моя первая мысль была — что наша дочь стала жертвой преступления. Авось ничего серьезного. Даже если ее ограбили или избили, это ничего. Лишь бы не изнасилование.
Беседуя об этом с другими отцами, я пришел к выводу, что совсем не одинок в своем жутком страхе — что мою дочь изнасилуют. Возможно, потому, что мы, мужчины, не представляем себе худшего преступления против другого человека, хотя и не можем во всей полноте ощутить, что это такое — жить в постоянном страхе стать жертвой сексуального насилия.
— Мы должны немедленно туда ехать, — выпалила Ульрика.
— Что произошло? — спросил я, вспомнив о странном телефонном разговоре и объявлении в Сети. — Что-то с мотороллером?
Ульрика бросила на меня такой взгляд, словно я сошел с ума:
— Черт с ним, с мотороллером!
По пути в прихожую она толкнула меня в плечо.
— Что сказал Блумберг? — спросил я, но не получил ответа.
В шоковом состоянии все люди проявляют себя по-разному — никто не может заранее предсказать, как поведет себя в острой ситуации. Я проходил антикризисные тренинги и знаю, как люди реагируют на тяжелые ситуации. Бессчетное количество раз я имел дело с людьми, находившимися в кризисном состоянии и пережившими психическую травму. В этот момент все это не имело ни малейшего значения.
