– Вы сами сказали, – отвечал я, – здесь на перекрестке, на дамбе и берегу Лейта, в продолжение шестидесяти дней.
– В таком случае, вы лучший юрист, чем Престонгрэндж! – воскликнул стряпчий. – Он один только раз вызвал Алана, двадцать пятого, в тот день, когда мы встретились впервые. Вызвал раз и на этом покончил. И где? На перекрестке в Инверари – главном городе Кемпбеллов! Скажу вам по секрету, мистер Бальфур, они не ищут Алана.
– Что вы хотите сказать? – воскликнул я. – Не ищут его?
– По моим соображениям, нет, – сказал он. – Мне кажется, они вовсе не желают найти его. Они, может быть, думают, что он сумеет оправдаться, и тогда Джемс, которого они главным образом преследуют, сможет вывернуться. Это, вы сами видите, не дело, а заговор.
– Но могу сказать вам, что Престонгрэндж настойчиво расспрашивал об Алане, – сказал я, – хотя, как я теперь припоминаю, мне было очень легко увернуться.
– Вот, видите ли… – сказал он. – Может быть, я и неправ – это все одни догадки. А теперь я возвращаюсь к фактам. Я узнаю, что Джемс и свидетели – свидетели, мистер Бальфур! – закованы в кандалы и заключены в тесные камеры военной тюрьмы в форте Виллиам. К ним никого не пускают и запрещают им вести переписку. Это свидетелям-то, мистер Бальфур! Слыхали вы когда-либо что-нибудь подобное? Уверяю вас, что никогда ни один старый, нечестивый Стюарт не нарушал закона более наглым образом. Об этом совершенно ясно сказано в акте парламента тысяча семисотого года, относительно неправильного заключения. Как только я узнал это, то подал прошение лорду секретарю суда и получил сегодня ответ. Вот вам и закон! Вот правосудие!
Он подал мне документ, тот самый сладкоречивый и лицемерный документ, который впоследствии был включен в памфлет «постороннего», изданный в пользу, как значилось в подзаголовке, бедной вдовы и пятерых детей Джемса.
– Смотрите, – сказал Стюарт, – он не посмел отказать мне увидеться с моим клиентом и потому «советует командиру впустить меня». Советует! Лорд-секретарь суда в Шотландии советует! Разве не ясно его намерение? Он надеется, что командир или так глуп, или, напротив, так умен, что откажется последовать совету. Мне пришлось бы возвратиться из форта Виллиам сюда. Затем последовала бы новая проволочка до получения мною нового разрешения, а они пока выгораживали бы офицера, «военного человека, совершенно незнакомого с законом», – знаю я эту песню! Затем путешествие в третий раз. А тут уже сейчас должен начаться суд, прежде чем я успею снять первое показание. Не прав ли я, называя это заговором?
