– О постарайтесь простить меня! – воскликнул я. – Постарайтесь простить меня! Забудем все, попытаемся всё забыть.
Ответа не последовало, но рыдания прекратились. Я еще долгое время стоял со сжатыми кулаками. Наконец ночной холод пронизал меня насквозь, я вздрогнул, и разум мой пробудился.
«Этим ты делу не поможешь, Дэви, – подумал я. – Ложись в постель и постарайся заснуть. Утро вечера мудренее».
XXV. Возвращение Джемса Мора
Утром меня пробудил от тяжелого сна стук в дверь. Я побежал отворить и чуть не лишился чувств: на пороге в мохнатом пальто и огромной шляпе, обшитой галуном, стоял Джемс Мор.
Мне следовало бы, пожалуй, благодарить судьбу, потому что человек этот некоторым образом словно явился в ответ на мою молитву. Я без конца твердил себе, что мы с Катрионой должны расстаться, и до боли в сердце изыскивал возможное средство для разлуки. И вот это средство является ко мне на двух ногах, а между тем я менее всего чувствую радость… Надо, однако, принять во внимание, что, если приход этого человека освобождал меня от заботы о будущем, настоящее мое было мрачно и угрожающе. Очутившись перед ним в рубашке и кальсонах, я, кажется, даже открочил назад, точно подстреленный.
– А, – сказал он, – я нашел вас наконец, мистер Бальфур, – и протянул мне свою большую, красивую руку, которую я взял очень нерешительно, шагнув снова вперед и остановившись у дверей, точно готовясь к сопротивлению. – Удивительно, право, – продолжал он, – как перекрещиваются наши пути. Я должен извиниться перед вами за неприятное вторжение в ваше дело, в которое меня вмешал этот обманщик Престоигрэндж. Совестно даже признаться, что я мог довериться судейскому чиновнику. – Он совершенно по-французски пожал плечами. – Но человек этот кажется таким достойным доверия… – продолжал он. – А теперь, как выяснилось, вы очень любезно позаботились о моей дочери, узнать адрес которой меня и направили к вам.
– Я думаю, сэр, – сказал я с удрученным видом, – что нам необходимо объясниться.
– Ничего не случилось дурного? – спросил он. – Мой агент мистер Спрот…
– Ради бога, говорите тише! – воскликнул я. – Она не должна ничего слышать, пока мы не объяснимся.
– Разве она здесь? – воскликнул он.
– Эта дверь в ее комнату, – отвечал я.
– Вы были с ней одни? – спросил он.
– Кто же другой мог быть с нами? – воскликнул я.
Должен отдать ему справедливость, он побледнел.
– Это очень странно, – сказал он. – Это чрезвычайно необыкновенный случай. Вы правы, нам следует объясниться.
