«Не ходи, – прозвучал в его голове тихий голосок. – Ты здесь один. Кто узнает, проверял ты ублюдка или нет?»
Скорее всего, это сошло бы ему с рук, но Бристоль слышал слишком много историй о парнях, которые увильнули от обхода, а потом выяснялось, что какой-нибудь заключенный повесился в камере или захлебнулся пьяный в собственной рвоте. Те офицеры теряли работу. А себе Лукас Бристоль такого не желал.
Он встал из-за стола, смахнул несколько пустых оберток от фастфуда в мусорную корзину и неторопливо прогулялся до диспетчерской. Джонсон сидел там за коммутатором и пытался загрузить канал «Нетфликс» на свой ноутбук. На стене над компьютерными мониторами был приклеен старый стикер для бампера с надписью, словно стекавшей каплями эктоплазмы: «И кому же вы позвоните?»[18]
– Начал «грязную тридцатиминутку», – сообщил Бристоль.
– Пальцы через решетку не суй, – отозвался Билл Джонсон и выразительно клацнул зубами.
Это была шутка, но сейчас Лукас не нашел ее смешной. Он прошел дальше по коридору, отпер и распахнул стальную дверь в «Рвотную аллею»… и замер на пороге.
«В тамошних лесах обитает сам дьявол, – твердила ему и его братьям тетя Лин. – И если там появляется человек, дьявол непременно коснется его. Тогда человек протухает. Его мозг гниет. Он становится сосудом зла, проводником дьявола».
Но ведь все это суеверие и выдумки, да? Как он и сказал детективу Райерсон прошлой ночью, когда она улыбнулась ему и показала кроличью лапку на цепочке для ключей. Это все сплошные «кроличьи лапки», правда?
«Хватит, не будь тряпкой. Чего этот парень засел у тебя в мозгах?» Лукас глубоко вздохнул и переступил порог. Он шел по коридору, осознавая, что задерживает дыхание. Бристоль расслышал, как Мэллори шевелится в своей камере, еще до того как увидел его, – неясный, шаркающий звук, словно подошва единственной резиновой тапки заключенного терлась о жесткий бетонный пол.
Джозеф Мэллори сидел в третьей камере, неясные очертания пугала с блестящей лысиной, прикрытой прядями грязных седеющих волос. На его ступне – той, что лишилась нескольких пальцев, – доктор сегодня сменил повязку, и в свете из коридора та выглядела поразительно белой.
Когда Лукас приблизился к решетке, Мэллори поднял голову и уставился на молодого полицейского. Бристоль почувствовал, как у него сжимаются кишки. Шли минуты, но ни один из мужчин не произносил ни слова. Бристоль понимал, что может вернуться в зал для инструктажа и не думать о заключенном еще тридцать минут, но нараставший страх приковал его к полу и не давал пошевелиться. Наконец Лукас спросил:
