– Сколько лет было мальчику?
– Он был подростком. Судя по всему, у паренька с его стариком были хорошие отношения. Да и о старике отзывались, как о славном человеке, хотя дело давнее, не могу сказать, что помню все подробности. Наверное, это лишь один из подобных случаев, да?
– Думаю, да, – ответила Райерсон, надеясь, что МакХейл все-таки съел ее мясо.
– Припоминаю, что были какие-то версии о сатанизме.
Она решила, что ослышалась:
– О сатанизме?
– В газетах было что-то по этому поводу. Не могу вспомнить детали. Или это было в полицейском отчете. Знаете, над тем делом работал ваш отдел, – Бэнкс вздохнул в трубку. – Полагаю, следователи уже вышли на пенсию. А я все еще тут, все еще «Давай! Давай!».
– И мы признательны за это, Уолтер.
– Благослови вас Бог, Джилл. Приятного вечера. Ждите отчет к концу недели.
Она уже собиралась повесить трубку, когда кое-что вспомнила:
– Уолтер?
– Да?
– А то, что мы нашли в сундуке в подвале? У вас была возможность взглянуть на это?
– Да. Хотите знать, что это такое?
– Совершенно верно, – ответила она.
– Ovis dalli, – сказал Бэнкс.
– Что?
– Мертвая овца. Сгнившая туша овцы Далла, если быть точным. И она мертва уже много лет.
– Мертвая овца, – пробормотала Джилл себе под нос.
– Вы сказали, эта штука была в его подвале? В доме?
– Упакованная в большой пароходный кофр, – сказала она.
– Что ж, – произнес Бэнкс, – как я и говорил, Джилл, не пытайтесь это понять. На самом деле будет лучше, если вообще все позабудете. Просто продолжайте двигаться вперед.
– Спасибо, – поблагодарила та, понимая, что забыть не сможет.
* * *
– Тот человек, что был здесь сегодня, – сказала она, – вы его узнали?
Джозеф Мэллори не ответил. Не притронувшись к подносу с едой, он свернулся калачиком в темном углу камеры, чистая белая повязка на ноге словно парила во мраке.
– Мистер Мэллори?
Райерсон на полтона повысила голос. Но Мэллори не отзывался. Если бы не хриплое дыхание, она бы начала опасаться, что он умер.
– Мы определили, что было в вашем сундуке. Это овца.
Над головой Райерсон заискрила лампочка, погружая камеру Мэллори в еще более глубокий сумрак. Детектив простояла еще несколько минут, задаваясь вопросом, было ли в молчании Мэллори некое признание вины, или он слишком сильно тронулся рассудком, чтобы приписать его поведению хоть какую-нибудь логику.
– У дьявола свои трюки, но вы можете раскусить их, – произнес Мэллори.
– Что это значит?
– Тот человек сегодня… – но свою мысль он не закончил.
