Два других ионийца покинули Ионию, спасаясь от угрозы персидского завоевания; следовательно, о них в этой книге будет говориться в связи с западом, где они поселились (Глава VII, разделы 2 и 4). Один из них, Ксенофан Коло-фонский, оставил стихи, в которых беспощадно высмеивал антропоморфную картину жизни богов, изображенную у Гомера и Гесиода. Другой, Пифагор Самосский, совмещал в себе математика-первопроходца, врача и главу религиозного сообщества, которое обрело огромное влияние в городе Кротоне. Он и еще один иониец, живший позже, — Гераклит Эфесский (автор прозаического трактата), — первыми сместили центр внимания с вселенского макрокосма на микрокосм человеческой души. Они приписывали существование и развитие как макро-, так и микрокосма борению противоположностей. В следующем столетии такой двойственности был резко противопоставлен «монизм» Парменида Элейского, считавшего мир единой, нераздельной и нетленной сущностью. Согласно его парадоксальному взгляду, представляющегося разнообразия в действительности не существует вовсе.
Каждый из этих мыслителей, по очереди бравшихся за критику предшественников (вполне в агонистическом духе, свойственном грекам), желал соотнести единичный случай с общей закономерностью. В то же время, при всей остроте поставленных ими вопросов и внятности их доводов, они продвинулись главным образом в теоретической, нежели практической науке. Все эти мыслители стремились постичь человека и природу отвлеченно. Некоторые из них к тому же оказывались проницательными наблюдателями природных явлений, но таких было немного. Греческая наука потому мешкала с развитием, что эмпирическим наблюдениям, в целом, долгое время не придавали значения.
Тем не менее в VI веке до н. э. достижения греков в самых разных областях были ошеломительны. Им удалось достичь столь многого благодаря досугу. Следовательно, греки видели для себя идеал именно в досужей праздности, и хотя презрение Платона и Аристотеля к физическому труду разделяли отнюдь не все (представляется сомнительным, чтобы с ними согласился Солон), все же, если греку, чтобы жить безбедно, приходилось работать, — он вызывал некоторую жалость у других и у самого себя. Ибо понятие о «труде ради труда», или о самом ремесле как о рыночном товаре, который можно выгодно продать, древним грекам было чуждо. Поэтому столь важным представлялся досуг, который, по словам Аристотеля, «должен быть предпочтён деятельности»
