Азбука. «Император» и другие мнения | страница 64
Я не переходил на сторону Императора. Это Император перешел на ту сторону, где я стою уже 25 лет.
Моё место в тюрьме, что я делаю тут в Москве? В тюрьме уютно, каши дают.
Я вышел из положения вот как: я сказал себе «ты живешь при самодержавии, только и всего».
Глупо требовать от самодержавия выполнения правил «справедливости» либо «демократии».
Поскольку мне 75 лет, я больше говорю и пишу о смерти. Это естественно. Отношения моё к концу жизни нормальное, спокойно весело-отчаянное. Ненормально было бы если бы я вел себя как будто бы не замечающий возраста господин, как будто бы я не на финишной прямой, но я уже на финишной прямой, так что позвольте мне говорить о конце жизни сколько мне угодно.
То что я выяснил, что я барин (об этом в книге «Седого графа сын побочный…»), это хорошо, я определил все свои аномалии (и моего отца) в то что я барин. Не такой как все другие… крестьяне…
Ты не можешь полагаться на активное внимание и участие в твоей жизни других лиц. Все приходящи и уходящи.
Вся печаль человечества стала доступна мне только сейчас, когда я постарел.
Не запрещайте мне говорить о смерти! Я хочу о ней говорить!
Когда меня спрашивают: «Кто Вы такой?»
Я приложил руку к всему в России.
Я написал первую современную книгу «Это я, Эдичка!»
Я создал первую современную политическую партию. НБП. Я создал первую и единственную газету «Лимонка».
Когда меня спрашивают: «Кто Вы такой?»
Я был женат на Наташе Медведевой.
Депутату: Вы знаете, почему Вы сидите в ГосДуме, а меня там нет? — Потому что Вы бесхребетный.
Я надевал на себя маску любовника и Дон-Жуана, чтобы скрыть под ней философа и провидца. Я многие годы его (философа и провидца) стеснялся.
Я дизбалансирую моих женщин, пожив со мной, они повышают свою self-estimation (самооценку) до нереальной высоты, принимая себя за меня. Но расставшись со мной камнем падают вниз, потому что выясняют что они всего лишь маленькие птички, а не огнедышащие драконы.
Всякая хуйня лезет в голову.
Промурлыкав бессловесно начало песни Вертинского «На солнечном пляже в июне, В своих голубых пижама», подумал было что это Крым, сразу сообразил что не может быть, что это Франция и скорее всего побережье Middeteraine.
А затем скакнул мыслию к смерти Вертинского, как же он умирал (представил), ловя ртом воздух… Старый и исхудалый.