«Эдуарда Лимонова, в настоящее время весьма лояльного к Кремлю» — «Колокол России».
А где же я лоялен.
Основную идеологию для России я сформировал и озвучил четверть века тому назад. Есть доказательства: книги, статьи, наконец видео. Если Кремль внезапно вырос в одном из направлений, которые я указал четверть века тому как, так это Кремль стал лоялен к Лимонову.
Я, да, не боюсь что власть совпадает со мной по ряду проблем сейчас. Я не давал клятвы, обета на Воробьёвых горах или где там еще что я всегда буду против Путина, к примеру. Я на себя таких обязательств не брал. Я никогда не клялся на Библии либералам и кому бы то ни было.
Я иду туда, куда ведёт меня моя честь интеллектуала, моё достоинство, моё безграничное любопытство, и мой понимание моего долга перед человечеством.
Я не подвёл людей, которые меня высоко оценивали. Толика Мелехова, Генку Шмакова, рано умершего французского журналиста из L’Express — Мэтью Галей и других. Я поднялся и к их ожиданиям, и много выше поднялся.
Из «больших писателей» или философов меня никто не оценил, что, видимо, нормально, ведь я принёс всё новое, отринул всё старое.
И даже сейчас я не могу всё вывалить перед современниками. У меня есть такие бешено-радикальные идеи, которые я опасаюсь представлять России. Например, насильственное уменьшение населения планеты.
И даже куда более невинное в сравнении с предыдущим: лишение пенсионеров избирательных прав, ой, фуй, да!..
* * *
Мою старуху мать соседи называли волчицей. Сын волчицы кто? Волк. Я её сын — волк.
* * *
На самом деле мы ждём смерти близких людей.
Выглядываем даже. Что-то Елена всё не умирает.
А Валька Пруссаков умер. Товарищ моей беспутной юности в Нью-Йорке. Кто бы мог подумать, что я о нём буду жалеть больше, чем о смерти матери. Может быть потому так о нём жалею, что мне дорог образ меня самого в те годы. Молодого, несчастного, но наглого… Сидящего напротив Вальки за одним столом.
Слава Богу до власти я не дорвался. Не пришлось никого тиранить.
А ведь тиранить бы пришлось, и я бы выполнял свою работу честно.
* * *
Грубый я стал человек и не нежный. Грубый, потому что старый, циничный. Ужасный, ругаюсь матом, даже в одиночестве.
* * *
В зрелом возрасте я пытался понять цель и предназначение вида человеческого. В наше время на такое не замахиваются. Временами я был так близок к разгадке тайны человека, что голова кружилась от восторга.
В наше время на такое даже не замахиваются.
* * *
