Когда начали подаваться блюда, сидевшие за столом орангутанги дожидались своей очереди с терпением, достойным человеческого общества. Порядок, господствовавший за столом обезьян, мог удивить всякого, хотя впрочем, среди обеда он чуть было не нарушился. Среди орангутангов начался подозрительный шум.
Сидевший возле Арского незнакомец быстро подошел к обезьянам и обвел их пристальным взглядом. Животные присмирели. Отходя, он что-то грозно крикнул, и мертвая тишина водворилась среди человекоподобных существ. Наконец орангутанги, по жесту незнакомца, по-видимому, властителя этого удивительного мирка, начали расходиться. Когда животные поднялись из-за стола, тогда в особенности заметно было их могучее телосложение, исполинские сгорбленные фигуры, огромные руки и короткие ноги.
— Это мои помощники и вместе с тем придворная гвардия, — улыбаясь, заметил Арскому и Скиндеру незнакомец. — Как видите, они ведут себя немногим хуже, чем это принято в так называемом порядочном обществе. И, право, они более достойны любви, чем многие члены людского порядочного общества.
Он кивнул головой, и молчаливый малаец отвел пленников тем же путем в их комнату. Оставшись наедине, друзья долго обменивались впечатлениями диковинного обеда среди человекоподобных обезьян. Они совершенно не могли понять жизнь в этом загадочном доме, и облик хозяина его казался им еще более таинственным.
В девственных дебрях острова оказались загадки, о которых нельзя было иметь представления в культурном мире.
На следующий день тот же прислуживавший Арскому и Скиндеру малаец привел их в обширную комнату, имевшую вид лаборатории. По ней, из угла в угол, крупными шагами ходил знакомый друзьям человек, в первую минуту не обративший, казалось, внимания на вошедших. Он был погружен в глубокое размышление, и по лицу его время от времени пробегала чуть заметная судорога. Наконец он остановился, сделал знак друзьям сесть и через минуту сам опустился на низкий диван.
— Вы, конечно, вправе ожидать от меня некоторых разъяснений, — начал он, обращаясь к ним. — Но, прежде всего, я хотел бы, чтобы вы, по возможности искреннее, сообщили мне еще раз о тех побуждениях, которые заставили вас очутиться здесь.
И друзья повторили рассказ с возможной полнотой, чувствуя, что от этого зависит, быть может, все их будущее.
По-видимому, слушатель их был удовлетворен, — не успели они кончить, как он дружески обратился к ним, прося его называть с этого дня доктором Фюрстом.
