– Ты что, изучаешь войну в Сальвадоре? – поинтересовалась Лайла.
– Войну в Сальвадоре? – переспросил я, бросив на нее взгляд через плечо.
Она читала передовицу на газетной полосе, которую я скопировал в библиотеке.
– У тебя тут статья о подписании мирного договора между Сальвадором и Гондурасом.
– Ах, это… Нет. Посмотри на колонку чуть ниже.
– Об этой девушке? – спросила Лайла.
– Ага. Я беру интервью у парня, который ее убил.
Лайла, на секунду притихнув, принялась читать скопированные статьи. Я заметил, как подергивалось ее лицо, когда она читала те отрывки, где описывались самые ужасающие подробности смерти Кристал Хаген. Помешивая спагетти, я терпеливо ждал ответа. Помолчав, Лайла спросила:
– Ты меня разыгрываешь?
– Что?
Она еще раз пробежала глазами статью:
– Ты что, интервьюируешь психопата?
– Ну и что здесь плохого?
– Все, – ответила Лайла. – Нет, я удивляюсь, как эти тюремные подонки умеют привлекать к себе внимание простаков! Я знала девушку, которая обручилась в тюрьме с каким-то мерзавцем. Она клялась, что он невиновен – осужден по ошибке, два года ждала его освобождения. Шесть месяцев спустя он снова оказался в тюрьме, избив ее до полусмерти.
– Карл не в тюрьме, – робко пожал я плечами.
– Он не в тюрьме?! Почему он не в тюрьме после всего того, что сотворил с этой девушкой?
– Он умирает от рака в доме для престарелых. Ему осталось жить несколько месяцев.
– И ты берешь у него интервью, потому что…
– Я пишу его биографию.
– Пишешь его историю? – спросила Лайла с плохо скрытым неодобрением в голосе.
– Это для занятий по английскому, – объяснил я почти извиняющимся тоном.
– Ты сделаешь его скандально известным.
– Это для занятий по английскому, – не сдавался я. – Один преподаватель, ну и самое большее двадцать пять студентов. Это вряд ли можно назвать скандальной известностью.
Лайла положила бумаги обратно на столик, посмотрела на Джереми и, понизив голос, сказала:
– Не важно, что это всего лишь домашнее задание. Тебе следует написать о девушке, которую он убил, или о девушках, которых мог бы убить, не окажись он в тюрьме. Это они, а не он заслуживают внимания. Его нужно тихо предать земле, никакого надгробного камня, никаких речей, никакой памяти об этом человеке. Описывая историю его жизни, ты как бы создаешь ему памятный камень, которого не должно быть.
– Продолжай, не стесняйся, – произнес я. – Скажи, что ты на самом деле обо всем этом думаешь.
Вытащив из кипящей воды длинную макаронину, я метнул ее в сторону холодильника. Макаронина отскочила от дверцы холодильника и упала на пол.
