После ужина, усевшись перед огнем, я принялся сооружать снегоступы из сосновых плинтусов, которые отодрал от стены. С помощью нейлоновых веревок из диванных внутренностей я привязал плинтусы к болотным сапогам вейдерсов. После чего с довольной улыбкой свернулся калачиком на раскуроченном диване, приготовившись ко второй ночевке в хижине.
Утром я доел остаток спагетти, нарезал диванные подушки на длинные полоски, набив ими вейдерсы, надел пончо из занавески и импровизированную поролоновую шляпу. Засыпал огонь в печи снегом и перед уходом написал обуглившейся деревяшкой послание хозяину ломберного столика.
Простите за беспорядок. Ваша хижина спасла мне жизнь. Я компенсирую ущерб. Джо Талберт.
Финальным шагом было привязать кухонный нож к бедру. Мне трудно было представить, что Локвуд до сих пор рыщет в лесу, но и на то, что меня долбанут бутылкой виски по голове, моей фантазии тоже не хватило. Локвуд хотел, чтобы я умер. Ему необходимо было, чтобы я умер. Я легко мог засадить его в тюрьму за покушение на мою жизнь, не говоря уже об убийстве Кристал Хаген. Если ход наших мыслей совпадал, он должен был сидеть с ружьем в руке в засаде в лесу и ждать, когда я попаду в перекрестье прицела.
Хотя я вырос в Миннесоте, где по снегу приходится ходить не меньше, чем по траве или асфальту, мне еще не доводилось передвигаться на снегоступах. А тем более на снегоступах, сооруженных из сосновых плинтусов. Прежде чем трогаться в путь, я надел снегоступы и немного потренировался, по щиколотку увязая в снегу, что, как ни крути, было намного приятнее, чем блуждать по лесу по колено в снегу при отсутствии снегоступов. Из двух веток, отломанных от засохшего дерева, я соорудил себе для равновесия лыжные палки. Каждый шаг требовал максимальной концентрации и координации переноса тяжести тела. За двадцать минут я преодолел лишь четверть мили, однако трудности при ходьбе меня не слишком беспокоили. Мне было тепло, метель улеглась, и Дугласа Локвуда, похоже, поблизости не наблюдалось. И хотя все мои мысли были заняты нависшей надо мной смертельной опасностью, я невольно залюбовался величественной красотой накрытого снежным одеялом леса.
Маленький ручеек непременно выведет тебя к реке, а просека в лесу – на большую дорогу. На которую я и вышел после часа ходьбы, преодолев куда более скромное расстояние, чем хотелось бы. Это был всего лишь узкий просвет между деревьями: скорее всего, еще не расчищенный участок извилистого гравийного проселка. Желтушное солнце, пробивавшееся сквозь облака над моим левым плечом, подсказывало, что дорога шла и на восток, и на запад. Поскольку, когда я удирал от Локвуда, мне в спину дул северо-западный ветер, я прикинул, что если идти строго на запад, то можно выйти на асфальтовое шоссе.
