– Ужасно хочется, чтобы пошел снег, – сказал Карл. – Всего лишь один большой снегопад, и я могу умереть спокойно.
– Я знаю, кто убил Кристал Хаген, – заявил я.
Карл посмотрел на меня так, будто пытался изменить ход своих мыслей:
– Ничего не понимаю.
– Помните дневник, который прокурор использовал в качестве главной улики для вынесения обвинительного приговора.
– Ох да, дневник. – Карл ответил мне меланхоличной улыбкой. – Она была такой милой девочкой. Отрабатывала свои чирлидерские движения на заднем дворе. Правда, она считала меня извращенцем – грязным педофилом. Да, я помню дневник.
– А вы помните строчки с цифрами вместо букв? Зашифрованные строчки? Я их расшифровал. Нет, мы их расшифровали: мой брат, я и девушка по имени Лайла.
– Ты даешь! – улыбнулся Карл. – Ну ты и голова! И что там сказано?
– Она писала, что ее принуждали к сексу, что ей угрожали, но о вас там вообще не было речи. Она говорила о ком-то с инициалами Д. Дж.
– Д. Дж.? – переспросил Карл.
– Дуглас Джозеф… Локвуд. Она имела в виду своего отчима, не вас.
– Значит, отчима. Бедная девочка.
– Если мне удастся заставить копов заново открыть дело, я смогу вас реабилитировать. А если они не захотят признать того, что именно тогда произошло… Что ж, тогда я возьму это на себя.
Карл вздохнул, его голова еще глубже утонула в подушке. Он снова переключил внимание на крошечное окошко и засохшую сирень за стеклом.
– Не нужно этого делать, – наконец сказал он. – Я не хочу, чтобы ты рисковал ради меня. И кроме того, я всегда знал, что не убивал ее. А теперь и ты знаешь. Для меня этого вполне достаточно.
Его ответ застал меня врасплох. Я не мог понять, как можно было быть таким спокойным. Лично я на его месте уже выпрыгивал бы из штанов от радости.
– Неужели вы не хотите, чтобы все узнали, что вы не убивали Кристал Хаген? Неужели вы не хотите восстановить свое честное имя? И во всеуслышание заявить, что прокурор совершил ошибку, посадив вас в тюрьму?
Карл ответил мне теплой улыбкой:
– Помнишь, я говорил тебе, что теперь измеряю свою жизнь в часах? Так неужели я буду тратить эти драгоценные часы на переживания по поводу того, что произошло тридцать лет назад?!
– Но ведь вы столько лет отсидели в тюрьме за преступление, которого не совершали! Это несправедливо.
Карл повернулся и, облизав бледным языком потрескавшиеся губы, пристально посмотрел на меня:
– Я не могу сожалеть об аресте, о тюремном заключении. Если бы не арест, меня бы здесь не было.
