Бесшумно подойдя вплотную, Мари приложила ухо к двери. Из-за неё не раздавалось ни звука, только стук колёс создавал ощутимую вибрацию. Выпрямившись, взломщица-дилетантка посмотрела на серебристый ключ в своей руке, собирая волю в кулак. Маленький и блестящий, увенчанный искусным вензелем в виде буквы «В», он был похож на её собственный, отпирающий личные покои. Ошибки быть не могло. Вздохнув, она вставила его в замочную скважину и решительно повернула влево. Но когда ключ прокрутился лишь на дюйм и застрял в замке, стало ясно — он не подходил.
— Ничего не понимаю, — одними губами прошептала Мари, уже чувствуя, что план терпит сокрушительный провал. Она пошарила рукой в потайном кармане, в поисках своего ключа, чтобы их сравнить, но нащупала пустоту. А затем вспомнила, что пару дней назад отдала свой ключ Салли. Совершенно неясно, что толкнуло её это сделать, ведь ни горничная, ни сама «мадемуазель Норуа» никогда не запирали купе. До того, как пропал билет, она была уверена, что краж в Первом классе «Виктории» можно было не бояться. Возможно ли, что Марлоу имел схожую точку зрения?
С почти угасшей надеждой на успех, Мари попыталась открыть дверь просто так. И она поддалась. Колёсики послушно заскользили по рейкам, открывая путь в купе.
Покои сотрудника корпорации Вестона казались слишком малы для того, чтобы принадлежать первому классу «Виктории» и состояли всего из одной спальни. В комнатке умещалась застеленная зелёным пледом кровать, привинченная к стене, а у окна, рядом — втиснут конторский стол, который мог заменить и обеденный, когда это было необходимо. В углу, у противоположной стены нашлось место для шкафа, небольшого креслица и столика, на который поместилась бы, разве что фарфоровая пепельница. Она там и стояла, наполовину заполненная пеплом и сигарными окурками.
Замерев на пороге, словно испуганный зверёк, Мари смогла прийти в себя лишь тогда, когда на втором этаже раздались чьи-то шаги. Спохватившись, она торопливо зашла внутрь и прикрыла за собой дверь. Аромат в купе Марлоу стоял неприятный. В воздухе смешались запахи старой бумаги, недокуренных сигар и, почему-то, лакрицы.
Стол состоял из письменной поверхности с узкой полочкой над ней, и четырёх ящиков — два из них были приоткрыты. Вся столешница была завалена документами. В единственном свободном уголке примостилась открытая, заляпанная чернильница с воткнутым к неё растрёпанным пером, и тарелка с недоеденным завтраком. Куски мяса, политые застывшим жирным соусом, уже заветрились и приобрели противный запашок. Мари поморщилась. В том, что Марлоу не являлся опрятным человеком, она уже убедилась за обедом, но то, что он не жаловал слуг стало открытием.
