— Отстань… — отпихнула ее государыня.
Левретка спрыгнула с кровати, побежала в открытую дверь, ведущую в ванную комнату. Государыня заворочалась, тяжко дыша, стараясь сесть, служанка подхватила ее под полную белую руку, помогая, стала подкладывать под спину подушки розового шелка.
Государыня села, откинувшись на холмик из подушек. Развела полные белые ноги, подняла расшитый кружевами подол сорочки, провела рукой по гладко выбритой промежности, поднесла к лицу. Ладонь была мокрой. Государыня показала ладонь служанке:
— Вот.
Служанка скорбно качнула русой, аккуратно причесанной головкой, приняла государыневу длань, стала деликатно обтирать ее ладонь платочком.
— А все, потому что третью ночь уже одна сплю.
Служанка сочувственно качала головкой.
— О-о-о-ох! — громко выдохнула государыня и посмотрела в расписной потолок.
На потолке в облаках боролись за чье-то пылающее сердце пухлявые амуры.
Левретка вбежала в спальню, вспрыгнула на кровать, стала лизаться. Государыня обняла ее, прижала к своей колышащейся груди:
— Коньяку.
Служанка быстро наполнила стоящую на резном столике рюмку из хрустального графина, поднесла на золотом блюде с уже нарезанным и посыпанным сахарной пудрой ананасом. Государыня выпила залпом, сунула в рот кусочек ананаса и зажевала полными губами. Служанка стояла с подносом, со сдержанным обожанием глядя на госпожу.
— Дай-ка мне… — государыня поставила пустую рюмку на поднос.
— Маслинку? — спросила служанка.
— Да нет… это… — государыня взяла еще ананаса, пошарила по спальне влажными черными глазами.
— Табачку нюхнуть изволите?
— Да нет. Ну… это!
— Мобило?
— Да. Наберика-ка мне Комягу.
Служанка взяла со столика золотое мобило в форме рыбки с большими изумрудными глазами, набрала. Мобило ответило переливчатым перезвоном. Рыбка выпустила изо рта голограмму: холеное, озабоченное лицо Комяги в кабине «мерина». Держа руль, Комяга склонил голову с завитым, позолоченным чубом:
— Слушаю, государыня.
— Ты где? — спросила государыня, жуя ананас.
— Токмо что из Тюмени прилетел, государыня. Еду по Киевскому тракту.
— Лети сюда. Мухой.
— Слушаюсь.
Голограмма исчезла.
— Пора ведь, а? — рыгнув, государыня посмотрела на служанку.
— Пора, государыня, — с тихим восторгом произнесла та.
— Пора, пора, — государыня заворочалась, сбросив с груди левретку.
Служанка подставила руку, государыня оперлась, встала. Встряхнула черными, густыми, кольцами рассыпавшимися по плечам волосами. Потянулась полным телом, застонала, морщась, взялась за поясницу. Шагнула к зашторенному окну, коснулась пальцем розовых штор. Шторы послушно разошлись.
