Четыре года редкая ночь не оборачивалась для него бесцветным и бестелесным кошмаром возвращения в запах прошедшего. Андрей пытался забить его другими, уставив всю квартиру пахучими цветами. Герань и жасмин, разнокалиберные кактусы и восковое дерево, немыслимые ботанические монстры в больших кадках, разнообразно цветущие едва не круглый год, украшали жилище ветерана боевых действий, живущего холостяком после переезда матери в другой город в просторной «распашонке» окнами на восток и на запад. Ни одна подруга не могла задержаться здесь надолго. Ароматы пьянили девушек, любая с удовольствием оставалась на ночь, но с утра всех как ветром сдувало, и впоследствии каждая делала всё возможное, чтобы больше никогда не оказаться в этой благоухающей «ловушке». Андрей в ярости предпринимал всё новые попытки завести постоянное знакомство, но все оборачивались неудачей. Девушки не говорили напрямик, почему избегают его, и у него выработался устойчивый комплекс мужской неполноценности, лишь усугубляя его страдания.
За Андреем закрепилась репутация неисправимого бабника. В среде товарищей по кооперативу «Шурави» она служила ему хорошую службу. Мужики охотно брали его в свою компанию, вместе пили, травили байки, «клеили баб», не вполне справедливо полагая залогом удачи участие в этом деле Андрея. Но в гости захаживали с неохотой. Даже когда требовалась «хата», предпочитали использовать менее просторную квартиру Лёхи, невысокого и невзрачного с белесыми бровями и ресницами и выцветшей четверть века назад шевелюрой. Лёха относился к типу мужчин, к которым в любом возрасте никогда не обратятся по имени-отчеству. Сам, хотя и старше Андрея лет на пятнадцать, бывший кадровый офицер, расставшийся со службой после ранения, частенько величал его «Андрей Алексаныч», не без оснований видя в нём повидавшего виды мужчину. Мужики не отдавали себе отчета, почему избегают пирушек на дому у Андрея. Не всякий нормальный человек вынесет концентрат запахов, подобный царившему в его «распашонке», но избавляться от комнатного ботанического сада Андрей не хотел. Дикая ароматическая смесь хоть немного смягчала его обонятельные кошмары по ночам. Кошмары, в которых он никому не смел признаться, но которые мучили его всё сильней и сильней.
Когда в его доме появилась Маша, он заранее был готов к тому, что наутро она навсегда исчезнет из его жизни под каким-нибудь благовидным предлогом. Но на следующий вечер она пришла вновь. И – более того! – проявила живой интерес не столько к нему, сколько к цветам. Это сначала ошарашило, потом даже взбесило. Он брякнул, что здесь не музей, и он не профессор ботаники. Невесть откуда вспыхнувшее раздражение захлестнуло его, и он сам сделал так, чтобы девушка развернулась и ушла.
