– Наши филологические девы только с виду свободные и открытые, а копнёшь чуть глубже, внутри каждой свой драмтеатр. Обратно уже захочется не на велике, а на самолёте ноги уносить. А ты ему что ответила?
– Да нет, не холодные, просто весна была поздняя.
– Смеялся?
– Постоянно. И больше не закрывал. Как открыл передо мной буфет с прекрасным итальянским фарфором, так больше и не закрывал.
– Значит, симпатичный?
– Да, ничего себе Челентано.
– Может, он ещё и поёт?
– Я сразу дала ему понять, что замужем и кофе не будет.
– Верность, как же я её люблю, твою верность, иногда даже больше, чем тебя.
* * *
Иногда я завтракал один. Жена ещё обнималась с Морфеем, придавленная им, я молча ревновал на кухне и переваривал, помешивая ложкой кофе, что тоже не хотел из турки подниматься. Наслаждаясь медленным рассветом, я понимал, что женщине необходимо больше спать, чтобы выглядеть красивой. Воскресенье – один из тех редких дней, когда не обязательно воскресать к 9 утра, можно к обеду.
– Он тебя просто-напросто покупает.
– Ценит.
– Ценность будет падать, как только купит. – «Как у машины, примерно, на 10 % в год», – подумал я про себя, упираясь в картинку телевизора.
– Красавица. – В этот момент «красавица» из его уст звучало для неё как Уродина.
– Не надо меня строить, я уже построена.
– Чего ты хочешь?
– Быть счастливой.
– Выйди замуж и будь счастлива! А если не поможет, то разведись, снова почувствуешь себя счастливой.
Он не любил её, он понятия не имел, что это такое, а может быть, просто гениально играл роль человека, не способного на любовь. Я не знал этого актёра, мне хотелось верить ему. Его партнёрша играла хуже, возможно, накануне она поссорилась со своим настоящим и текст их спора отличался от текста сценария.
Жизнь наша была то театром абсурда, где сурдопереводчиками были гениталии, то театром влюблённых теней, где от счастья я становился её тенью, она – моей… Я помешал кофе и облизнул ложку. Положил её на стол, капля напитка ушла в скатерть. «Без жены можно делать всё что угодно. Будь здесь она – я бы получил уже замечание, но что ещё хуже, я бы так не сделал, предвидя опасность».
– Ты спишь уже?
– А ты как думаешь?
– Я не думаю, я звоню.
– Герой. Как мне любить тебя?
– Да какое это имеет значение. Главное – меня, детка.
– Я прошу тебя об одном, не называй меня деткой.
– Хорошо, крошка.
– Ты неисправим.
– Какая шикарная у тебя душа! Чувствую себя в ней, как в тёплой постели.
– Как же ты мне надоел. Посмотри, на кого мы стали похожи.
