* * *
– Что ты всё время строишь из себя?
– Не знаю. Хотела бы виллу, на самом деле, как была пристройкой к тебе, так и осталась.
– Тебе не нравится наш очаг? – отвернулся я от Шилы к окну. «Дом будто проблема, как стоял, так и стоит, глобальный, а ты, каким бы ты ни был свободным, должен в нём жить. Преувеличиваешь, стоит только взглянуть в окно, в принципе окно и есть – увеличительное стекло. Ты разглядываешь медленно молекулы погоды, механизмы машин, микросхемы людей и их микрочипы – детей. Ты видишь в окне то, что никогда не смог бы увидеть без его лупы. Ночью окно увеличивает луну. Днём солнце».
– Нагулялся?
Я оторвался от окна и посмотрел на жену:
– Ага. Захотелось развеяться.
– Как там?
– Питер любит делиться впечатлениями.
Разговаривая со мной, Шила присматривала за собой в зеркало. «Чем больше одиночества в душе, тем чаще женщина смотрится в зеркало. Оно, в принципе, тоже окно, которое преувеличивает эго. Я увидел в отражении лицо жены, будто фото в альбоме, который листало само время. Время тычется пальцами стрелок в фото и смеётся над теми, что были совсем другими. Молодыми. Я вроде как оставался им. Мне так казалось всё время, всем так кажется, и Шиле сейчас, наверное, тоже».
– Ну сколько можно зеркалу показывать своё лицо? Что ты там ищешь?
– Свою привлекательность. Но, к сожалению, люди не молодеют, тем более женщины.
– Перестань торговаться. Ещё как молодеют, особенно весной.
– Да, но комплименты всё дороже.
– Бери мои, они дешевле.
– Твои я уже знаю, свеженького ничего нет?
– Дай мне подумать.
– Мне некогда.
– Что за спешка?
– Если честно, я хочу совратить тебя.
– Каким образом?
– Своим, – села мне на колени Шила, и я почувствовал тепло её ляжек своими бёдрами. Будто солнце взошло над последними, и скоро растение рванёт кверху, к этому самому солнцу, сильное, твёрдое и проникновенное.
На кухне царила духовка, в которой испекли что-то очень интимное: Шила сидела на моих ногах ко мне спиной, я держался за её грудь. Голова Шилы лежала на моём плече, я целовал её шею сквозь длинные потные от волнения и страсти волосы, которые текли словно из душа широкой шёлковой струёй на наши тела: «Будь я вампиром, прокусил бы и выпил всю её любовь без остатка. Но я не вампир, я муж. Я не что иное, как свойство порочного круга жизни».
* * *
В понедельник решила начать новую жизнь с пробежки. Когда будильник мне перезвонил во второй раз, я повернулась набок, посмотрела на своего мужчину, он крепко спал. Мне тоже не хотелось вставать. Чтобы хоть как-то успокоить совесть, я начала бегать глазами по контуру его профиля. Мужественный ландшафт говорил о том, что жизнь его не была сахаром. Со мной-то, конечно. Всегда было тяжело с женщинами, которых кто-то оставил в неопределённости. У них сердца закрыты. А всему виной верность, когда она ещё преобразуется в недоверие. Стоило ли так рано просыпаться, чтобы думать о нём. О том, след которого исчез чёрт знает когда. Точнее, след остался, много следов, будто топтался намеренно. Исчезло тело.
