– Вот уж этого точно не нужно делать, – подал голос рю Воронн, – предлагаю отправить в Драгобужье заверенную стряпчим копию вашего брачного договора, для чего задействовать диппочту. Выходы на нее у меня есть.
– Нет! – Виньо встала, удивив всех своей бледностью, и повернулась к мужу. – Прощения прошу у тебя, Йожевиж Агатский, Синих гор мастер, муж мой! Не так давно я написала отцу о нашей свадьбе и, как советует Яго, приложила заверенную копию брачного договора, о чем тебе не стала говорить. Думаю, отец уже получил письмо, и еще думаю, он никогда мне этого не простит, но в покое нас оставит!
На последних словах ее голос дрогнул.
Йожевиж растерянно смотрел на нее.
– А ему почему не сказала? – простодушно поинтересовался Дробуш, заменивший ветчину сыром, отчего тарелка пустела с ужасающей скоростью.
– Я думала, ты будешь против, – Виньо опустила глаза и села, – прости, Йож…
– Молодец, что отправила, – вмешался Вирош, – сам хотел предложить такой вариант, да Яго опередил. Однако вы должны быть готовы к тому, что Его Величество Виньогрет Первый может призвать вас в Драгобужье.
– Зачем? – удивился Йож.
Вирош пожал плечами.
– Кто знает, о чем думают короли по вечерам? Может быть, они скучают по беглым дочерям?
* * *
Цеховой старшина Виньогрет Охтинский уже в пятый раз тяжело вздохнул. Его наконец все оставили в покое: почтенные старшины, друзья и коллеги, спешившие поздравить с выборами, официальные лица двора Синих чертогов, портной, снимавший с него мерки для нового гардероба, сапожник и ювелир, делавшие то же самое, Королевский страж спокойствия, стремившийся обговорить «подвисшие» мероприятия по укреплению внешних границ Наземья, еще какие-то гномы и даже молоденькие и не очень гномеллы, которым, хусним, он вообще не понял, что было нужно! Наконец-то они все сгинули из пустых покоев драгобужского короля, ранее принадлежавших Крамполтоту, где воздух был стыл, мебель стояла зачехленной, а огонь в камине никак не желал разгораться.
В шестой раз тяжело вздохнув, Виньогрет огляделся. Казалось, он уже умер и лежит в склепе, полном тишины и воспоминаний, а приглашенные на его похороны посетители, Аркаеш бы их побрал, явились на них все как один! Ему бы сейчас наслаждаться мертвой тишиной, оглушающей после шума голосов Великого мастерового схода, а он вертит в пальцах письмо дочери и думает вовсе не о родине, как то полагается настоящему венценосцу! А о ней… О Виньовинье.
Сквозь строчки письма сквозили отчаяние и боль, решимость стоять до конца, гордость и уверенность в своих силах. Его девочка, тихая гномочка с огромными, в мать, голубыми глазищами, повзрослела. Принимала решения, как свободная гномелла, не стесняясь говорить о своих мыслях и желаниях! И как он проглядел в ней эти качества? Его собственные качества, которыми так гордился у сыновей! Впрочем, он и дома-то бывал редко, а когда супруги не стало, почти перестал приходить на женскую половину, все радел за страну… За страну радел, а дочь, похоже, потерял! Никогда она не простит ему запретов, ора и объявленной за ней и выбранным ею гномом охоты!
