В городе царила та же суета, что и утром. По шуму это столетие нисколько не отставало от моего времени. По булыжнику гулко грохотали телеги, между рядами домов цокали копытами лошади, на задних дворах гоготали гуси, на стропилах стучали молотками мастеровые.
Запахи стояли на жаре плотной стеной, воняло гораздо хуже, чем утром, особенно когда я проходила мимо того самого кладбища, которое, как я успела узнать от Филиппа, называлось Кладбищем Невинных и было самым большим в Париже.
Я прошла мимо какой-то церкви, затем к старому замку, и вот уже передо мной расстилалась река. На середине моста Понт-о-Шанж я в этот раз совершенно явственно ощутила странный озноб, и на миг мне даже показалось, что мешочек у меня на шее источает тепло. Я быстро положила на него руку, и ощущение пропало. Поспешив дальше, я пересекла остров Сите и по мосту Пон-Сен-Мишель наконец вышла на левый берег Сены.
Дверь дома Сесиль стояла открытой настежь. Рядом, сидя на табурете, дремала старушка в черном. Дверь в квартиру Сесиль тоже была лишь притворена. Но я все-таки из вежливости постучала.
– Открыто! – крикнула Сесиль.
Я собралась войти – и в испуге отпрянула, потому что дверь потянули изнутри и в меня шибануло запахом, который я узнала еще до того, как увидела его источник. Это был не кто иной, как отставленный Батист. Лицо его над жабо налилось кровью, на лбу блестели бисеринки пота. Опустив глаза, он протиснулся мимо меня, оставив за собой огромное облако всевозможных запахов Востока, и со скоростью ветра, ни слова не говоря, исчез за дверью.
Сесиль, в чем мать родила, сидела в большом, дышащем паром ушате, натирая щеткой вытянутую вверх прекрасную ногу.
– Я не хотела тебе помешать, – промямлила я, испытывая мучительную неловкость.
– А ты и не помешала. Это всего лишь мой муж, – она беззаботно помахала щеткой. – Заходи, налей себе вина. Ты можешь помочь мне помыть голову, раз уж Батист ушел.
Ее мокрая грива викингши свешивалась через край ушата. Рядом уже стояли заранее приготовленные кадушка с чистой водой для ополаскивания и миска с мылом. Однажды я провела несколько недель в прошлом и поэтому знала, как трудно было тогда мыть длинные волосы. Пенистого шампуня еще не существовало, вместо него использовали нечто вроде кашеобразного мыла с добавлением ароматических масел. Его основательно втирали в волосы, а затем споласкивали чистой водой, и, поскольку процедура требовала много времени и сил, делали это не слишком часто. У Сесиль были блестящие, ухоженные волосы, значит, она мыла их чаще обычного. Волосы Себастьяно тоже выглядели свежими, из чего я заключила, что он регулярно соблюдал правила гигиены. В семнадцатом веке это вовсе не само собой разумелось. Правда, самые плохие времена наступят позже: через несколько десятилетий мытье полностью выйдет из моды, и жирные, вонючие волосы станут прятать под массивными париками, а едкий запах грязного тела начнут маскировать духами. От всех будет пахнуть, как от все-еще-мужа Сесиль, Батиста.
