От ужаса я потеряла дар речи, но Филипп еще не закончил свой рассказ.
– Часто при первом же сильном дожде все опять всплывает, к сожалению, это и произошло несколько дней назад. А всплывшие останки снова захоранивают или переносят в оссуарии далеко не сразу.
Я думала, что большего ужаса испытать невозможно, но спустя пару секунд, когда мы проходили мимо открытых ворот, мой взгляд случайно упал на громадные штабеля черепов, и снова пришлось бороться с тошнотой. Теперь я поняла, что Филипп называл «оссуариями».
Я читала в Википедии, что в парижских катакомбах есть гигантское, искусно уложенное ровными слоями собрание человеческих костей, но в этом времени скелеты, похоже, еще хранились на поверхности.
– Далеко еще? – спросила я. В животе опять началось движение. И вернулась уже почти прошедшая головная боль. Мне хотелось только одного: как можно скорее оказаться у Себастьяно.
– Нет, почти пришли.
Быстрым шагом мы пересекли рыночный квартал. Здесь находилось множество открытых прилавков и галерей с расположенными там магазинами. Сутолока царила неописуемая, большего оживления невозможно представить и на воскресном рынке нашего времени. Казалось, за покупками или просто потолкаться сюда пришло пол-Парижа. Зазывалы нахваливали свой товар. Здесь продавалось все – от свежей рыбы и живой птицы, средств для потенции и окрашивания волос до соломенных шляп и деревянных башмаков. На одном прилавке лежала копченая колбаса, на следующем – сковороды и кастрюли, но я видела здесь и клетки с птицами, и писчие перья, гребни и деревянные флейты. Шум стоял невыносимый.
Филипп прокладывал нам путь в толпе, время от времени используя мешок с вещами как буфер. Я шла за ним следом, стараясь не делать глубоких вдохов, ведь и на рынке запахи были специфические.
Чуть позже Филипп остановился, потому что перед нами образовалась пробка. И без того оглушительный шум усилился барабанным боем. Похоже, намечалось что-то интересное. Движимая любопытством, я протиснулась вперед.
Объект всеобщего внимания определить было несложно: через площадь шагал человек в ниспадающем складками красном облачении, с благосклонной улыбкой приветствуя толпу. Перед ним в окружении барабанщиков шел слуга, бросая в толпу монеты, именно поэтому стоящие в первых рядах постоянно кланялись, пинали друг друга и вопили в ликовании.
Вооруженный конвой ограждал человека в красном от толпы, но он, казалось, хотел общаться с народом. Какой-то женщине, опустившейся на краю площади на колени и сложившей ладони для молитвы, он благословляющим жестом возложил руку на голову, а когда другая женщина поднесла к нему младенца, он осенил лоб ребенка крестным знамением.
