Я стала искать травмы, которые он мог получить, пытаясь оказать сопротивление. Стараясь не касаться идущих к нему трубочек и проводков, я машинально взяла его руку и не замечала этого до того момента, пока его рука не сжала мою. Такие рефлексы нередки при смерти головного мозга. Это похоже на то, как младенец хватает вас за палец, – рефлекс, совершенно не имеющий отношения к умственному процессу. Я осторожно отпустила его руку и глубоко вздохнула, ожидая, пока стихнет душевная боль.
– Что-нибудь обнаружили? – поинтересовалась сестра.
– Тяжело осматривать при таком обилии трубочек и проводков, – ответила я.
Она поправила ему повязку и укрыла простыней до подбородка. Я сняла перчатки и бросила их в урну. В этот момент вернулся Трент, в его взгляде было некоторое беспокойство.
– Никаких татуировок, – выпалил он, с трудом переводя дыхание, словно до кафетерия и обратно он бежал. – Ни родимых пятен, ни шрамов.
Несколько минут спустя мы уже направлялись к автостоянке. Солнце то выходило, то пряталось, ветер кружил крохотные снежинки. Прищурив глаза от ветра, я посмотрела на поток машин на Форест-авеню. У многих автомобилей на радиаторах были рождественские венки.
– Я думаю, вам следует быть готовым к тому, что он, скорее всего, умрет, – сказала я.
– Если бы я знал, я не стал бы тревожить вас со своими просьбами приехать. Черт возьми, холодно.
– Вы правильно поступили. Через несколько дней его раны выглядели бы совсем по-другому.
– Говорят, весь декабрь будет такой. Холод собачий, много снега. – Он посмотрел на дорогу. – У вас есть дети?
– Племянница, – ответила я.
– У меня два мальчика. Одному из них тринадцать.
Я достала ключи.
– Моя машина здесь, – сказала я.
Трент кивнул, провожая меня. Он молча наблюдал, как я открывала свой серый «мерседес». Когда я садилась и пристегивала ремень, он внимательным взглядом окинул обитый кожей салон машины, затем оценивающе осмотрел ее всю, словно это была шикарная женщина.
– А что насчет вырезанной кожи? – спросил он. – Вы не сталкивались с чем-то похожим?
– Возможно, мы имеем дело с кем-то, кто предрасположен к каннибализму, – ответила я.
* * *
Вернувшись в офис, я просмотрела почту, подписала стопку результатов лабораторных заключений, наполнила свою чашку жижей, оставшейся на дне кофеварки, и не произнесла ни единого слова. Когда я сидела за столом, Роуз появилась настолько бесшумно, что в первый момент я и не заметила бы ее, если бы она не положила газетную вырезку на журнал для записей, где уже лежало несколько других.
